В чужой игре. Просто ужас какой-то…. Николай Старинщиков

Обойдемся! У нас будет демократия. Как решим, так и будет. И пусть все деньги вернет в общак, которые упер. Дурачков теперь нет для него.

      – Действительно.

      – Тогда выпьем за наш союз, пока этот не щекотнулся.

      Коньков наполнил рюмки, и парни снова выпили.

      Из зала вначале донеслось шевеление, затем шлепки ладоней по телу. Вслед за этим Матрос пробурчал утробным голосом:

      – Расплодились, сволочи!

      Парни прислушались.

      – На мух ругается, – догадался Вовочка. Он затянулся сигаретой и продолжил: – Короче, я все сказал. У нас не бычий отдел, и он не комендант… Я доходчиво объясняю?

      Ему никто не ответил: в коридоре раздались шаги, и на кухню вышел взлохмаченный Матрос.

      – Как выбираться будешь – подумал? – шепелявил он разбитой губой. Потом замолчал, бегая глазами по кухонной стенке. Казалось, он подыскивал там слова, а может, он искал топор, чтобы покончить враз и со всеми. Не нашел. Сел на свободный табурет и потупил голову.

      Вовочке вдруг стало жаль человека. Ведь тот в отцы годился им всем. Но демократия Вовочке была дороже, чем любое подавление личности. Не будет отныне в их конторе бригадиров.

      – И потекет из вас мокрая жижа, – заключил Матрос. – С ментами базарить – это не смехом брать на характер.

      На него не обращали внимания. Лишнего выпил дедушка – вот и куражится.

      – Не переживай, – сказал Вовочка. – Ты по-прежнему в доле. Но мы хотим, чтобы нам не ездили по ушам… Иди… Отдыхай…

      Матрос не хотел уходить. Ему налили в стакан. Он опустил в него разбитую верхнюю губу и, медленно опрокидывая голову, взялся цедить водку сквозь зубы. Молодежь с состраданием смотрела на поверженного героя. Попал под сплав и тут же завял.

      Опорожнив стакан, Матрос поставил его с краю стола.

      – Теперь командуйте… А я на вас посмотрю – мне даже легче от этого.

      Сплющив губы, Матрос громко потянул носом воздух и заскрипел зубами. Свергли! Понизили в рядовые! Придется пахать на общих основаниях без права на веское слово!

      Неожиданно он сморщил лицо и принялся чихать. Безостановочно.

      – Табак в нос попал, – сказал Садовский.

      «Ничего, – думал Матрос, закатывая глаза. – Деньги лежат у меня дома. И будут лежать, пока жена не истратит. Во-вторых, мой опыт обязательно пригодится. Молодость – вредное состояние, так что не надо особо гордиться».

      – Иди в зал и там чихай, – велели ему.

      – Это вам не в носу ковырять…

      Зеленые нагло смотрели на Матроса.

      Делать нечего. Прелые кадры попались на этот раз. Матрос поднялся из-за стола и направился в зал. Не разуваясь, упал на постель и сразу же захрапел.

      Кочан радовался больше всех. Все-таки быстро сместили Крылатого.

      * * *

      День встретил пацанов неожиданностью: в квартиру ломились соседи.

      – Кельдым устроили! – ревел на площадке мужской голос, прерываемый женским