Глоток перед битвой. Деннис Лихэйн

неплотно задернутые шторы я рассматривал двор. Все замерло. Ни огоньков сигарет, ни поблескивания бутылок. Я напрягал зрение, вглядываясь в то место, где еще совсем недавно видел то и другое. Двор был Е-образной формы, только без средней перекладины. Боковые стены выдавались на добрых два метра, и в этих углах лежали густые тени. Шевеление было справа от меня.

      Я очень надеялся, что там чиркнут спичкой. В кино, когда за детективом следят, идиот преследователь всегда зажигает спичку, чтобы главному герою легче было его обнаружить. Тут до меня дошло, что я валяю дурака и сам с собой разыгрываю шпионский фильм. Может быть, там вообще была кошка.

      Тем не менее я продолжал наблюдать.

      – Редакция, – отозвался голос Ричи.

      – Ты это уже говорил.

      – Ми-и-иста Кензи, – с утрированным негритянским выговором сказал он. – Как вы поживаете?

      – Замечательно. Слышал, вы сегодня опять с ног до головы обделали сенатора Малкерна?

      – Но жить-то чем-то надо?! Бегемоты, притворяющиеся китами, будут загарпунены.

      Держу пари, это изречение висело у него над столом.

      – Скажи, пожалуйста, – спросил я, – какой самый важный законопроект рассматривался на этой сессии нашего сената?

      – Самый важный… – раздумывая, протянул Ричи. – Нет вопроса – законопроект о борьбе с уличным терроризмом.

      На школьном дворе снова началось шевеление.

      – Да?

      – Да. Если он пройдет, все шайки автоматически становятся «уличными террористическими организациями», то есть любого хулигана можно закатать за решетку просто потому, что он член шайки. Проще говоря…

      – Вот-вот, говори попроще, и я буду понимать лучше.

      – Постараюсь. Так вот, проще говоря, шайки будут рассматриваться как военизированные формирования, чьи интересы входят в прямое противоречие с интересами штата, и следовательно – как вражеская армия, вторгшаяся на нашу территорию. Каждый, кто носит какие-либо знаки отличия, свидетельствующие о его принадлежности к банде, – пусть даже бейсболки с надписью «Рэйдеры», – совершает измену. И прямиком отправляется в тюрьму.

      – И что же, примут этот законопроект?

      – Скорей всего. Очень большая вероятность, если учесть, до какой степени люди мечтают избавиться от уличной шпаны.

      – Ну?

      – Вот тебе и «ну»: через полгода он обретет силу закона. Одно дело разглагольствовать: мы, мол, объявляем смертельную войну уличной преступности, каленым железом выжжем, поганой метлой выметем всякую нечисть из нашего города, и плевать нам на гражданские права. И совсем другое – когда все это будет происходить в действительности. Это уже довольно близко к фашизму. Роксбэри и Дорчестер превратятся в зону военных действий, и над головой будут день и ночь сновать вертолеты… А почему тебя это так интересует?

      Я мысленно попытался представить, что может быть общего у Малкерна, Полсона или Вернана со всем этим, – и у меня ничего не получилось.