Альманах «Истоки». Выпуск 9. Коллектив авторов

имя склоняла давно.

      И тогда до истерик, до дурки,

      Изучив скорбный вид сквозь очки,

      Верный друг приносил мне окурки,

      По помойкам искал мне бычки.

      И… легчало от первой затяжки,

      «Трын-трава» – от второй говорил…

      В бликах солнца, поправив подтяжки,

      Надо мной воспарил Гавриил.

      Он одёрнул замызганный батник,

      С плеч стряхнул два прилипших пера,

      Тем архангелом был голубятник,

      Он кормил голубей по утрам.

      Гавриил, белобрысый наш Гришка,

      Хмырь болтливый, а значит меня

      Встретит гнева отцовского вспышка,

      Ритуальная пляска ремня.

      И тогда, после третьей затяжки,

      В Гавриила швырнул я бычок.

      И слетела с макушки фуражка,

      И стрельнул чёрным гневом зрачок.

      И когда как Христос на Голгофу

      Шёл домой, миновав частокол,

      Проплыла мимо русая Софа,

      Как звезда на небесный престол.

      И мне что-то шепнула соседка,

      И я что-то не к месту сказал.

      Мы молчали. В саду над беседкой

      В чистом небе сверкнула гроза.

      Прославляли весну коростели,

      Между туч крался мутный желток,

      На короткие дни и недели

      Две души завязав в узелок.

      Но… однажды услышал: «Володька».

      Это был флотоводец – моряк.

      Он кричал мне: «Володенька, подь ка,

      Расскажу тебе разный пустяк.

      Может быть не настолько он малый,

      Пустяком может не назовёшь».

      Морячок замолчал. Ветер шквалом

      Гнал по улице пыльную дрожь.

      Фонари словно цапли в болоте

      Погружались в разросшийся шквал.

      Я стоял. Как в рулетке из сотен

      Всё один вариант выпадал.

      И сосед, мой герой одноногий,

      Опираясь на шаткий протез,

      Выжидал. И на узкой дороге

      Жизнь меняла значенье и вес.

      И услышал: «Дружище, намедни,

      Обуял моряка пьяный транс,

      Я побрёл-похромал на последний,

      В синима на последний сеанс.

      С педантичностью глупой немецкой

      В кассу встал. Взял билет. Влез в беду.

      Мы храним, Вовка, с Первым Стрелецким

      Как араб с иудеем вражду.

      За сараями стенка на стенку

      Мы сойдёмся. Зовут пустыри.

      Завтра вновь кулаки да коленки

      Кровью скрасят оттенки зари».

      Я вспылил: «Ты меня только, право,

      Не записывай в дикую рать.

      Не хочу за бойцовскую славу

      До костей кулаки разбивать!»

      Но ответ был: «На первом стрелецком,

      Где берёзок унылый купаж,

      Твою Софу мозгаль молодецки

      Взял с фарватера на абордаж.

      И девчонка такому пассажу

      Улыбаясь, ладьёй поплыла.

      Ты ищи дорогую пропажу

      У реки, где горюет ветла.

      Где весеннею белою вьюгой

      Тополя осыпают причал,

      Потерял ты, Володька,