Белый китель. Аркадий Застырец

себе, не ведая

      ни горя, ни труда,

      В необозримых зданиях

      на высоте гигантской

      Счастливые красивые

      у чистого пруда…

      По улице Аптекарской

      сквозь арки виадуков

      Они летят – не нужен им

      планёр и парашют —

      И улицей Ферганскою

      детей своих и внуков

      В сады ведут фруктовые,

      а в детский – не ведут.

      Две эти чудо-улицы

      обильно оцветованы,

      А плюс – пестро от бабочек,

      колибри и стрекоз,

      Идёшь по ним и думаешь:

      «Наверно заколдованы

      Нечаянные заросли

      бессонных тубероз…»

      Идёшь по ним и думаешь:

      «Вот странные названия!»

      Ведь нету на Аптекарской

      ни клиник, ни аптек,

      Поскольку на Аптекарской

      телесные терзания,

      А заодно душевные

      осилены навек.

      И на Ферганской – нате вам —

      дороги мчат канатные,

      В тенях надводных высятся

      хоромы тишины

      И рощи по обочинам,

      и сосны неохватные,

      Но всё это немыслимо

      вдали от Ферганы.

      Неверный сонет

      Под утро мой торжественный кошмар,

      Где призраки встречались, вдруг ударил

      В оконное стекло колючим снегом,

      И я упал, боясь, что разобьёт.

      И пробудился, холод ощущая

      Дрожащим мозгом всех моих костей,

      И брёл к воде в отчаянной надежде,

      Что призрака в моём жилище нет

      И встретимся мы только за чертою,

      Светящейся в тумане над рекой,

      И осенью, не будущей конечно,

      А той, что дальше утренней звезды,

      Невидимой из улья городского.

      Прилёг опять – согреться и уснуть.

      Дом-призрак

      Есть утлый дом у поминанья:

      В том доме лестница скрипит,

      Страницы книги без названья

      Сквозняк прихожий шевелит

      И шаг за шагом в тёмном свете

      Свершаешь с тяжестью подъём —

      Как бы вытягиваешь сети,

      Где рыба бьёт о смерть хвостом

      И проникаешь в жалкой вере,

      Что это всё ещё не всё,

      Через незапертые двери,

      И сквозняком тебя несёт

      Туда, туда, где подоконник

      Не вырван в треск из-под окна,

      Где мраморный шагает слоник

      И в золотой накат стена,

      Где стала следствием причина

      В углу, пыли, не под замком

      И старым швейная машина

      Укрыта кружевным платком.

      После Доджсона

      До Доджсона, возможно, не дошло,

      А нам издалека, из-за заслонки

      Отлично видно белое весло

      И кружева рассеяны и тонки,

      И там, где он в плену сердитых глаз,

      Вода стоит с кувшинками и тиной

      И никогда обеда тихий час

      Его безумной песни лебединой

      Не оборвёт,