Сны Бога. Мистическая драма. Мария Мелех

уровне, но она чувствует то же самое, что и я: непреодолимый магнетизм своей цели. Она – словно мое отражение в нижнем мире: вправе ли я пенять на ее настойчивость, если сам с маниакальным упорством воплощаю свой замысел?

      Или это моя месть тебе, за твою бездумную юную жестокость? Я гоню эту мысль прочь, не желая поднимать из глубин свою темную сторону. Я не знаю, кому приношу эти клятвы в нежности. Столько боли и отчаяния – удержу ли я свои пальцы в миллиметре от судорог на твоей шее, когда встречу тебя? Как только рождается этот вопрос, вопль несогласия рвется из моей души: я не хочу знать этого о себе! Я лучше буду думать, что отыгрываюсь на них: только за то, что они – это не ты, а сплошная живая стена, колышущаяся масса целеустремленных тел, практических расчетов и ничтожных эмоций. Они искушают меня, призывая присоединиться к всеобщему земному пиру. Они подчеркивают мое одиночество, сбиваясь в стада. Они соблазняют меня своими телами, изготовленными на современной фабрике жизни, оборудованной железными машинами, ультрафиолетовыми излучениями, шелкоткацкими станками. Я потерян в мире, который мне не подходит, у меня срабатывает инстинкт самосохранения, и ни один ангел не взял на себя смелость утверждать, что пульсация в моем сердце – истинна.

      Но я до сих пор боюсь прикоснуться к ним: они оставят на моих руках и губах свой ядовитый налет, и он покроет волшебную пыльцу, оброненную тобой. Каждое их касание будет уносить меня все дальше от тебя, ввергать в забвение, стирать твой аромат с моей кожи. Это еще один способ потерять тебя – а ты продемонстрировала мне десятки других. Я не хочу. Я сбегаю.

      За этими размышлениями я пропустил самодовольное мелодичное журчание Памелы, но мне чертовски везет: я подхватываю его как раз в тот опасный момент, когда она, выразительно глянув на меня, собирается поведать моей секретарше о том, как выставила за дверь влюбленного самонадеянного семнадцатилетнего паренька (может, писать это слитно, как биологический вид?)

      – Но первая любовь долго не живет, не так ли, Пэм? – перебиваю я ее. – Тем более, что я у тебя был и не совсем уж первым.

      – Здесь так романтично, – говорит моя помощница, – а от твоих рассказов, Памела, вообще голова закружилась. Я так и представила юного Николаса, страстно влюбленного, и ту весну. У меня идея: давайте я принесу плавающие свечки, я как раз купила их сегодня… И у нас где-то оставалось шампанское, да?

      Она ловко выныривает и подтягивается на бортик. Внутренне застонав, я слежу за новоявленной русалкой, убежавшей прочь, оставив мокрые следы на мраморе, а затем и камне лестничных пролетов. «Пожалуйста, не возвращайся!» – умоляю я. Почему Вселенная издевается надо мной? Вместо желанного одиночества я опять втянут в человечьи игры. Что за обязанность – сопрягаться и строить пары?

      – Тебя что-то гнетет, Ники, я вижу, – Пэм оборачивается ко мне.

      Я отмалчиваюсь (что в этом удивительного? Это так мужественно), и она продолжает:

      – Тоскуешь