Поймай меня, или Моя полиция меня бережет. Анна Орлова

а потом с помощью нашего штатного художника соорудила портрет.

      Судя по описанию, этого юношу я бы очаровательным не назвала – слишком миловиден и слащав. Прилизанные блондинистые волосы, тонкие черты лица, круглые щечки, тонкие пальцы, да еще и «трогательная» субтильность… Одет он был соответственно, во что-то с «фестончиками», как выразилась Роза.

      Художник кивнул понимающе, а следователь Мердок, заглянув ему через плечо, прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Пупс в рюшах, а не мужчина!

      Кстати, Мердок на очаровашку походил больше. Я украдкой залюбовалась статями доблестного следователя. Сволочь он, конечно, первосортная, но хорош! Плечи широкие, попа с кулачок, как говорит бабуля, хоть это и явное преувеличение, густые темные кудри касаются воротничка…

      – Стравински! – не оборачиваясь, обратился он. – Может, поведаете нам, зачем вы столь пристально меня разглядываете?

      Я чуть покраснела (и как только почуял?) и откликнулась почтительно:

      – Учусь составлять словесные портреты, господин следователь!

      Он оглянулся и поинтересовался:

      – И каковы успехи, домовой?

      Я выпрямилась и отчеканила, глядя мимо него:

      – Мужчина, человек, возраст тридцать пять – тридцать семь лет, рост около метра восьмидесяти пяти, телосложение спортивное, глаза и волосы темные.

      – Как? И это все? – Мердок с сожалением покачал головой. – Полагаю, вам следует больше тренироваться, домовой!

      – Приложу все усилия! – пообещала я, преданно пожирая начальство глазами.

      Точнее, моим прямым начальником он не был, но неприятностей мог доставить массу. Кстати!

      – Разрешите обратиться? – продолжила я.

      Роза за его спиной округлила глаза, и я раздраженно дернула плечом.

      О работе я стараюсь дома не распространяться. Не хватало только, чтобы Роза загремела в «обезьянник» на пятнадцать суток за мелкое вредительство! С нее сталось бы напакостить тому же Мердоку, а фантазия у Розочки неистощима.

      Сестра подняла голову и заговорщицки мне подмигнула. Я чуть не застонала вслух: только этого не хватало! От попыток устроить мою личную жизнь, периодически предпринимаемых то бабулей, то сестренкой, хотелось лезть на стенку и швыряться тяжелыми тупыми предметами. Но толку-то?

      Мердок вежливо открыл дверь и пропустил меня вперед.

      Для приватного разговора лучше всего подходила черная лестница. По местным легендам, через нее в отделение проводили незаконно задержанных, чтобы не светить их на записывающем кристалле и в журнале регистрации.

      А еще сотрудники могли здесь травануться ударной дозой никотина, чем я и занялась, остановившись у окна между пролетами. Кто-то даже заботливо оставил тут пепельницу и спички.

      – Стравински, – Мердок поморщился и распахнул окно, – не понимаю, зачем вы добровольно употребляете яд?

      – Все, что приятно, или незаконно, или аморально, или ведет к ожирению, – хмыкнув, парировала я и с удовольствием затянулась.

      Неодобрение на холеном лице