Медный всадник. Полина Саймонс

все сильнее.

      – Таня, – мягко спросил Александр, – тебе не нравится еда?

      – Нравится, – коротко обронила она и, откашлявшись, поправилась: – То есть очень вкусно, спасибо.

      – Хочешь еще водки?

      – Нет.

      Она поспешно отвела взгляд от его улыбающихся глаз.

      – А ты когда-нибудь была по-настоящему пьяна?

      – Угу, – кивнула она, по-прежнему не поднимая головы. – Мне тогда было два года. Дотянулась до бутылки и почти всю выпила. Хорошо, бабушка вовремя спохватилась. Но меня все равно пришлось отвезти в больницу.

      – Два года? И с тех пор ни разу?

      Он случайно коснулся ногой ее ноги.

      Татьяна покраснела.

      – С тех пор ни разу.

      Она поспешно отодвинула ногу и перевела разговор на войну. Александр покорно вздохнул и объяснил, что пока положение остается прежним. Татьяна почти не слушала. Зато, пока он говорил, она могла без опаски изучать его лицо. Опять у него щетина пробивается! Похоже, она никогда не видела его гладковыбритым. Интересно почему?

      Но спросить она постеснялась. К тому же легкая тень усиков так соблазнительно оттеняла его полные губы!

      Ей хотелось узнать, где он успел надколоть боковой зуб, но посчитала это неприличным. Хоть бы эти глаза цвета крем-брюле перестали улыбаться! Хоть бы ей удалось улыбнуться в ответ!

      – Александр… скажи, а ты знаешь английский?

      – Да, хотя давно не практиковался. То есть не говорил, с тех пор как мать с отцом… – Он осекся.

      Татьяна поспешно тряхнула головой:

      – Прости, пожалуйста, я не хотела… просто, если ты знаешь какие-то слова, мог бы и меня научить.

      Глаза Александра вспыхнули так ярко, что кровь прихлынула к щекам Татьяны.

      – Таня, – медленно выговорил он, – а какие именно слова ты имеешь в виду?

      Она не смогла сразу ответить, боясь, что начнет заикаться.

      – Н-не знаю. Может, «водка»?

      – О, это совсем легко. «Водка» по-английски и будет «водка», – рассмеялся он.

      Какой у него хороший смех! Искренний, заразительный, глубокий, настоящий мужской смех, зарождающийся где-то в груди и рвущийся на волю.

      Он снова поднял бутылку:

      – За что будем пить? Поскольку это твой день рождения, выпьем за тебя. За то, чтобы мы смогли отпраздновать твой следующий день рождения. И надеюсь, в более приятной обстановке.

      – Спасибо. За это я тоже выпью глоток, – кивнула она, беря у него бутылку. – И хорошо бы рядом был Паша.

      Александр, не отвечая, отставил бутылку и задумчиво оглядел Сатурна.

      – Неудачное у нас место. Другая статуя была бы лучше, не согласна? Кусок в горле застревает при виде этого чудовища, пожирающего собственное дитя.

      – А где еще ты хотел бы сидеть? – поинтересовалась Татьяна, с наслаждением надкусив плитку шоколада.

      – Не знаю. Может, вон там, у Марка Антония. Кажется, где-то есть статуя Афро…

      – Пора, – неожиданно вскочила Татьяна. – Я совсем отяжелела от такого количества