Наследница царицы Савской. Индия Эдхилл

плыл по волнам, изменчивым и беспокойным, словно облака. Вдоль борта, пританцовывая, бежали волны, вспыхивая на солнце ярко, словно оперение феникса. На востоке Никаулис иногда различала сушу, но к западу раскинулось лишь море, мерцая и переливаясь до самого горизонта. Она знала, что по ту сторону есть земля – Хуш и Египет, но сейчас при взгляде на эти широкие беспокойные водные просторы в это с трудом верилось.

      – Интересно, о чем ты думаешь?

      Хуррами чуть не застала ее врасплох – бесконечный плеск волн о деревянный борт, поскрипывание дерева и шелест парусов заглушали другие, более тихие звуки. Никаулис быстро обернулась, коснувшись рукоятки своего кинжала.

      – Спокойно, Никаулис, это всего лишь я.

      Никаулис тихо вздохнула.

      – Я не слышала, как ты подошла, вот и все.

      «Я слишком напряжена. Нужно успокоиться, иначе разорвусь, как пересохшая тетива».

      Хуррами, улыбаясь, подошла ближе и взялась за поручень.

      – Как тебе море? Столько воды – это ведь чудо, правда? А еще эта соль! Я сделала целый глоток этой воды – она и впрямь такая соленая, что отравиться можно. Интересно, как в ней рыбы живут?

      – Они привыкли, как же еще?

      – Наверное, им даже нравится. – Хуррами уставилась в прозрачную воду внизу. – Столько рыб, и такие красивые. Если поймать несколько для дворцовых прудов, как ты думаешь, царице понравится?

      – Они там погибнут.

      Никаулис проводила взглядом стайку рыб, голубых, красных и желтых. Повинуясь лишь им понятному сигналу, рыбы метнулись к носу корабля, затем к корме, проскользнув под палубой. Вперед и назад, вправо и влево, словно в танце…

      – Может быть.

      Хуррами подалась вперед. Из ее прически выскользнула бусинка и упала в море. Мигом дюжина рыбок отделилась от стаи и бросилась к уходящему в глубину шарику. Вода забурлила, а потом рыбы вернулись в стаю.

      – Как ты думаешь, они ее съели? – спросила Хуррами.

      – Возможно.

      Никаулис исподволь наблюдала за царской прислужницей, а та уже вынимала из своей искусно заплетенной косы следующую бусинку, явно желая выбросить еще один яркий шарик ради того, чтобы подразнить наивных рыбок. Хуррами вытащила его и кинула за борт. Снова к нему кинулась стайка рыб, попробовала угощение и, поняв, что оно несъедобно, вернулась к собратьям.

      – Никаулис, что ты думаешь о путешествии царицы? – спросила Хуррами тихим ровным голосом.

      «Проверка?» Все знали, что Хуррами – глаза и уши царицы. «Поэтому она сама должна понимать, что даже ее праздные вопросы имеют большой вес». Будь то проверка или нет, но учтивость требовала ответа.

      – Думать – не мое дело. Мое дело…

      – …охранять и повиноваться. Да. – Хуррами пропустила меж пальцев концы своих длинных кос, переплетенных бусами, удерживающими и украшающими буйную гриву. – И все, телохранительница?

      Царская прислужница смотрела искоса, и что-то в ее тоне – легкий, едва ощутимый оттенок иронии – резануло слух. Будто кожу