Зеркало. Елена Крюкова

грубыми руками пианиста

      Ты горела вся, как пламя, – мощно, чисто!

      Целовал холмы, ложбины, лоб горячий…

      Санька, ты ж была с мужчиной —

      Что ж ты плачешь?..

      Но, пылая головнёю, вся сияя,

      Ты сказала: – Я с тобою – умираю…

      Кипятком по сердцу дико хлестануло.

      Ах, портниха ты, портниха!.. Всё… Уснула…

      И тогда в ночи безбрежной, тьме кромешной

      Целовал живот твой нежный и безгрешный.

      Целовал большие руки в тайных венах,

      Что обнимут все разлуки, все измены

      Целовал ступни корявые, в мозолях,

      Что прошли путями ржавой бабьей боли.

      И, горящими губами скул касаясь,

      Будто во сиротском храме причащаясь, —

      Я заплакал над тобою, Саня, Саня,

      От мужской забытой боли воскресая,

      Оттого, что я – лишь лабух ресторанный,

      Что судьба не любит слабых, окаянных!

      И во сне ты ворохнулась… Блеском – зубы…

      И царевной улыбнулась пухлогубой…

      И клещами рук я сжал твои запястья —

      Будь я проклят, я держал, держал я счастье.

      Герои «Коммуналки» нянчат детей и бегут на мороз, спасаясь от пьяного скандала; дежурят в котельной и переругиваются на кухне, над керогазами и примусами; старухи насмешничают над красавицей Санькой, мать избивает сына, срывая на нем злобу нищеты и отчаяние одиночества. Перед нами – многоголосая, многоликая фреска, и люди на этой фреске прописаны то бегло, то тщательно, но всегда – точно. Этот текст – точный портрет времени, что не вернется никогда. И тем оно дороже, тем бесценнее его свидетельства, его подробности и детали.

      * * *

      Считается, что вещественные приметы любой эпохи постепенно уходят в небытие, а наиболее чистым и достоверным свидетельством времени остается поэзия. Ясные, суровые строки Елены Крюковой наверняка останутся потомкам. И прошлое наших послевоенных голодных лет будут долго изучать ученые параллельно с детьми седьмого или восьмого класса российской школы будущего. Это почти документ. Точный и безжалостный. Нежный и огненный. Неукрощенная стихия стиха течет пламенным потоком в гранитном русле правды.

      Флаги винны, флаги красны —

      Сколько крови пролито!..

      Неужель снега напрасно кровушкою политы?..

      Помню: стылый окоп. Тишь после взрыва.

      И под каскою – лоб мыслит потный: живы…

      Да, живой я, живой! И пою, и плачу,

      И гармошки крик лихой за пазуху прячу!

      И протезом об пол – стук!

      Деньги – в шапку?.. – в каску!..

      Друг, налей, выпей, друг,

      Да за эту пляску…

      Неистребимая радость жизни в грубой красоте солдатской песни. Торжество!

      Торжество российское, в лугах и горах рождённое, на медовухе настоянное,

      в грозу –