Преодоление. В. Тюпский

день был приветливый. Ободрённые напутствием батюшки и с полными желудками больше шли пешком, так как лошадёнка была тощая, и еле тянула телегу.

      Вскоре мужичок распростился с парнями и уехал.

      Уже вечерело, парни стали искать ночлег, но не найдя укрытия, спали на траве, прижавшись друг к другу.

      Так прошёл день, другой, третий.

      Хмурое небо, промокшая одежда, ледяной ветер пронизывал до костей. И с каждым днём всё холоднее.

      На пятый день пошёл снег.

      Унылая холодная степь, не богатые редкие селения.

      Жители теперь неохотно впускали промокших, испачканных в грязи путников.

      Заходили в основном в крайние хатёнки, в которых обычно жили бедные люди. Но они давали угол, обогреться, просушиться, переспать.

      С продуктами было нелегко, трудно было что-то купить у крестьян. Ну, булку хлеба, две.

      А в корчму боже упаси! Их дома предупредили так, что если покажешь деньги там, то можно сказать, там деньги и оставишь. Ловкачи сумеют выудить всё!

      И вот на восьмой день пути выбились из последних сил. Голодные, простуженные, в рваной обуви, не видя дороги, пробивались сквозь намёты снежных сугробов.

      Отчаявшись, уже и не верили, что доберутся до какой-нибудь деревушки.

      Петро, ослабший совершенно, сказал:

      – Ну, братья, я дальше не пойду, и повалился в снег.

      Друзья, еле переводя дух от усталости, глотая леденящий воздух, подняли Петра, уговаривая:

      – Идём, Петро!

      – Бросьте меня, а то и вы не дойдёте! – говорил Пётр.

      Шли долго, куриными шагами. Все выбились из сил, уже стало темнеть. С утра крошки во рту не было.

      Беда закружилась злой ледяной вьюгой над путниками. Лезла за пазуху, сводила руки и ноги. Лица у всех были приморожены. А идти надо! И не так уже должно быть далеко, но решили отдохнуть немного.

      Петро то шёл сам, то его вели, а тут совсем расписался, и все упали в мягкий сугроб.

      Крупные хлопья снега застилали путников, их потянуло ко сну. Парни стали засыпать.

      Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая давившую его тяжесть. Встал на ноги, стал растирать негнущиеся пальцы. И вспомнил, как наставляя его в путь, родной отец.

      Никита Тарасович, твёрдо сказал:

      – Если буря застанет в пути, выбьешься из сил, боже избавь, не садись отдыхать! Бросит в сон, будет мерещиться жаркое лето, и ты погиб! Только в путь, любым образом, даже ползком, но надо идти. Упал, не встал – пропал!

      Кое-как поднялись горемычные путники. Шли, опираясь один на другого. И уже потеряли надежду.

      Ветер утихал, рассеивая снег. Холод сковывал губы, никто не мог открыть рта.

      Что делать? Путники валились с ног и уже не слушали Ефима, вернее не слышали.

      Ефим не терял головы, что же делать? Оставаться здесь, значит всем загинуть!

      Нет, решил он: «Я пойду один, позову людей, и мы спасёмся. Иначе беда!».

      Пошёл, сказав на прощание:

      – Не спите, прошу вас, а я пойду за помощью, найду село!

      Напрягая всю волю, Ефим заставил себя идти