Мальчик по имени Рождество. Мэтт Хейг

и прибытием тёти Карлотты для Николаса наступило на редкость безрадостное время. При виде грибов и трав, которые он собирал в лесу, тётушка лишь недовольно морщила нос. Единственным утешением – кроме мышонка Миики – было считать дни, недели и месяцы до возвращения отца. Для этого Николас делал зарубки на сосне, росшей неподалёку от дома.

      Прошло два месяца. Затем три.

      – Где же ты? – спрашивал он, бродя среди деревьев. Но в ответ слышал лишь свист ветра или стук далёкого дятла.

      Настроение тёти Карлотты с каждым днем становилось всё сквернее, как вино, давно превратившееся в уксус.

      – А ну прекрати! – закричала она как-то вечером, поедая приготовленный Николасом суп. – Или я скормлю тебя медведю.

      – Что прекратить? – моргнул мальчик.

      – Ужасные звуки, которые издает твоё мерзкое тело.

      Николас озадачился. Утихомирить урчащий желудок можно лишь едой, но собранных грибов чаще всего хватало только на суп для тёти Карлотты. Тех, что он тайком поедал в лесу, для утоления голода было явно недостаточно.

      Но тётя Карлотта вдруг улыбнулась. Улыбка на её лице смотрелась так же чуждо, как банан на снегу.

      – Ладно, можешь поесть супу.

      – О, спасибо, тётя Карлотта! Я ужасно голоден. И я так люблю грибной суп!

      Но тётя Карлотта покачала головой.

      – Раз уж ты всегда готовишь суп, я подумала, что должна отплатить услугой за услугу. И пока ты гулял по лесу, приготовила другой суп специально для тебя.

      Миика, наблюдавший за ними через окно, отчаянно запищал:

      – Не ешь его!

      Но мышонка никто не услышал.

      Николас недоумённо уставился на тарелку, полную мутной зелёно-коричневой жижи.

      – А с чем этот суп? – спросил он.

      – С любовью, – ответила тётя Карлотта.

      Николас сразу понял, что она шутит. Во всей тёте Карлотте любви было не больше, чем в сосульке. Хотя думать так было несправедливо по отношению к сосулькам. Они хотя бы тают. А тётя Карлотта была намертво замёрзшей ледышкой, которая не растаяла бы ни за что и никогда.

      – Давай же, ешь.

      Николас зачерпнул суп ложкой. Ничего отвратительнее он в жизни не пробовал: как если бы грязь смешали с болотной тиной и залили водой из лужи. Но тётя Карлотта грозной жердью нависала над племянником, и Николас продолжал есть.

      Под пристальным взглядом её холодных серых глаз он будто сжимался до размеров букашки. А тётя Карлотта повторила то, что говорила уже сотни раз:

      – Твой отец – дурак.

      Николас ничего не ответил – просто проглотил ещё ложку мерзкого супа, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота.

      Но тётя Карлотта не унималась.

      – Всем известно, что никаких эльфов не существует, – говорила она, брызжа слюной. – И твой отец – несмышлёное дитя, раз до сих пор в них верит. Я сильно удивлюсь, если увижу его живым. С Крайнего Севера ещё никто не возвращался. И о чём я только думала, когда ехала сюда, польстившись на его посулы? Понятно, что не видать мне моих денег.

      – Вы всегда можете вернуться.

      – О