Мошки в янтаре. Скуй мне панцирь ледяной. Черный пепел, красный снег. Ключ. Рони Ротэр

прекрасно понимала истинную причину бегства Эркеля в Норхет – он не хотел быть рядом со своими воспоминаниями.

      – Тоскуешь по магистру? – воздел брови Сарлис. – Еще бы! Ты вроде даже собиралась с ним детей завести. Сколько попыток вы с ним предприняли? И в какую из них ты нашептала ему об Эдельтелад?

      Эркель замер с вилкой в руке и переглянулся с Анарниэлль, в глазах которой всколыхнулась тревога. Едва сдерживаясь, чтобы не запустить в эльфа молнией, Вера процедила сквозь зубы, глядя в тарелку:

      – Я не считаю нужным отчитываться тебе в поступках, касающихся меня лично. Но, всё же, скажу – я не была ни с Гилэстэлом, ни с кем бы то ни было другим. Да, я была готова на это, – она подняла глаза на эльфа. – А в твою тупую ушастую башку не приходила мысль, что я была готова сделать это, чтобы вытащить ваше племя отсюда? Мой ад в обмен на ваш рай? И, кстати, магистр был намного деликатнее, чем кое-кто из здесь сидящих. Я не удивлена, что в свое время у Гилэстэла появилось желание всех убить. С таким-то отношением!

      Она в сердцах швырнула вилку на стол, скомкала салфетку, и поднялась.

      – Приятного аппетита, господа эльфы. И хорошего дня, – и покинула столовую, громко хлопнув дверями.

      – Зачем ты с ней так? – Эркель с горькой укоризной взглянул на Сарлиса. Тот сидел с покрасневшим от ярости лицом, стиснув прозрачный бокал с недопитым вином.

      – Я уже говорил тебе, что она не нарушила своего обещания. Гилэстэл обманом выудил у неё сведения о вашей долине. Все, что говорила Зараэль в тот раз – ложь, чтобы доставить вам не только физические, но и душевные муки. За что так ненавидишь её?

      Тонкий хрусталь под пальцами эльфа треснул, и скатерть окрасилась вином, смешанным с кровью из порезанной ладони.

      – Сарлис! – испуганно вскрикнула Анарниэлль, и бросилась к нему с салфеткой. Но эльф, бросив на стол осколки фужера и оттолкнув сестру, ушел прочь. Капли крови из порезанной руки падали на пол, отмечая его путь.

      – Твой брат просто прелесть, – рассмеялся Эркель, глядя на расстроенное лицо Анарниэлль. – Первый раз вижу его таким. А мне казалось, что это я эмоциональный. Как, объясни мне, он и Вайра могли находиться друг подле друга с такой неприязнью, да еще так долго? Он же ненавидит её всем своим сердцем! Даже к Троди и Мидо он так не относится.

      – Он не ненавидит её, Эркель, – устало откликнулась эльфийка, опускаясь на стул возле мага. – Я думаю – он любит её. Это и приводит его в ярость, его обуревают злость и бешенство от сознания этого. Задета самая чувствительная его струна – гордость.

      Маг изумился.

      – Любит?!

      – Я слышала, как он просил в норхетском подвале, чтобы с ней все было хорошо. И видела, как плохо ему было, когда он думал о её предательстве. И то, что она, пусть и из благих намерений, могла лечь в постель с этим….

      Анарниэлль передернула плечами.

      – А она?

      – Не знаю. Раньше мне казалось, что и она испытывает к нему что-то. Но с таким его отношением к ней, думаю, это уже