Фенрир. Рожденный волком. Марк Лахлан

святое место, это же наша работа. Успокойся. Все равно этот дом крепкий, как скала, сомневаюсь, что его можно вот так запросто взять и сжечь. Худшее, что с тобой случится, – смерть от меча.

      – Ну, если так, то беспокоиться не о чем.

      – На самом деле худшее, что может случиться, – это если нас схватят живьем.

      – Я не дамся. – Это произнес четвертый голос, низкий и сиплый.

      Жеан услышал, как чиркнул кремень, кто-то принялся раздувать огонь, а затем сказал:

      – Погодите-ка, а это еще кто такой?

      Меч вышел из ножен.

      – Нищий.

      – Нет, посмотрите на его волосы, это монах. И я вам скажу, ребята, кто это такой: наш заложник, который выведет нас отсюда. Это же их искалеченный бог. Бог Жеан, о котором они постоянно пекутся.

      – Не бог, – отозвался Жеан, намеренно коверкая язык. Он понимал, что викингам лучше бы не знать, что он подслушал весь их разговор. Однако предположение, что он может быть божеством, вынудило его заговорить.

      – Они считают его целителем.

      – Только что-то себя он не исцелил.

      – Ты, бог, почини мне руку. Ваши франки здорово ее помяли.

      Исповедник догадался, что рука сломана. Северяне обычно легкомысленно преуменьшали свои увечья, если было возможно. И этот воин не заговорил бы о своей руке, если бы она не причиняла ему настоящую боль.

      – Надо перевязать, – сказал исповедник.

      – А ты можешь? Знаешь, как это делается?

      – Руки меня не слушаются, но я могу объяснить как, – сказал Жеан, – если ты обратишься к Христу.

      Он чувствовал, как бешено колотится сердце, и ругал себя за это. Вот северяне вовсе не боятся умирать, в какую бы ложь они ни веровали. Так с чего бы бояться ему?

      – Я обращусь к какому угодно богу, который вылечит эту проклятую руку, – сказал викинг. – Что надо делать?

      – Креститься, водой.

      – Осторожнее, Хольмгейр, – проговорил один из воинов. – Все знают, что они питаются человечиной.

      – Так и вороны делают то же самое, а они следуют за нашими богами.

      – О́дин не мой бог. Бог живых побеждает бога мертвых.

      – Я оставил немало мертвых тел на пути, следуя за богом Тором, но я никогда их не ел, и бог никогда не просил меня об этом.

      – О́дин этого не требует, это подношение для его воронов.

      Исповедник Жеан ощутил укол в бок.

      – Ты, христианский бог, я лучше буду ходить со сломанной рукой целый год, чем кого-нибудь съем.

      – Да ну его, – проговорил кто-то. – Открой дверь и скажи им, что мы хотим поговорить. Скажи, что у нас их бог и, если они хотят увидеть его живым, пусть дадут нам уйти.

      – Сам выйди и скажи. Они пристрелят любого, кто откроет дверь.

      – Я пойду, – вызвался тот, кого называли Офети. – Попросите Тюра о помощи. Держитесь вплотную ко мне.

      – Нет, только не ты, толстяк. Если у них есть лучник, он ни за что не промахнется по такой мишени.

      – Так ты сам хочешь выйти?

      – Нет, если подумать, ты подходишь лучше меня. Держи щит пониже, дружище. Я за тобой.

      Жеан ощутил, как его схватила могучая рука, а затем подняла в воздух.