Преступление из наказания. Прошлое переплетается с настоящим…. Александр Семёнович Черенов

Вы его приложили! – усмехнулся я. – Какой скоропостижный переход от «сострадания» к правде жизни! Не очень-то, получается, Вы его любили.

      – Совсем не любил.

      «Ахмед» уже не улыбался. Выражение его лица моментально стало жёстким и недоброжелательным.

      – Но Вас часто видели вместе улыбающимися друг другу?

      – А куда мне было деваться?!

      Горечь в голосе «Ахмеда» показалась мне на удивление натуральной. Я даже расслышал комбинацию из двух знаков, подтверждающих моё предположение.

      – Вы хотите сказать, что…

      – Да!

      «Ахмед» и не пытался убежать от меня взглядом. Более того, уставился на меня в упор, почти не мигая.

      – И Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. Только это Вы мне в вину не поставите!

      – А я и не собираюсь, – равнодушно двинул я плечом. Я говорил сейчас искренно: мне даже не пришлось подделывать равнодушие. – Разумеется, Вы – не единственный «такой друг» усопшего. Но это уже – не моя юрисдикция. Я всего лишь расследую убийство.

      Потеплевшим взглядом «Ахмед» «поблагодарил» меня за отсутствие тайных умышлений, и тут же приподнял бровь:

      – Вы уверены, что это – убийство?

      Я вздохнул и развёл руками.

      – Всё говорит за это… даже то, что молчит.

      «Ахмед» хмыкнул, и покачал головой.

      – Занятный Вы человек. Вот я и говорю: «Жаль»… Ну, что ж: я готов ответить на все Ваши вопросы.

      Мы разговаривали с «авторитетом» «тет на тет» – даже без посредничества магнитофона – и всё равно я оценил «готовность товарища к сотрудничеству». И всё – по причине времени. Нет, не из-за его недостатка: из-за его перемены. Перемены в духе установки «здесь вам – не тут!». «Вам» – это таким, как я: «голодранцам-законникам». Нам и раньше цена была… мда… а сейчас мы и вовсе стали «бесценными»: никто не давал за нас никакой цены. Даже копейки. Потому наши жизни уже не дотягивали и до уровня «жизнь – копейка». Прокуратурские «мандаты» не пугали теперь и бомжей – что, уже было говорить за новых хозяев жизни. Так, что «авторитет», по состоянию на осень девяносто первого, вполне мог «послать» меня, а вместо этого сам пошёл навстречу.

      – «Начюст» пришёл «на блядки» «упакованным»?

      Я, конечно, «нарывался», но «Ахмед» не стал протестовать против «столь вопиющего искажения сущности культурного заведения». Он лишь усмехнулся, и утвердительно качнул головой.

      – А «фамильная драгоценность» была при нём?

      – Платиновый перстень с бриллиантами? – покривил щекой «Ахмед». – «Фамильная драгоценность», которую я ему «откатил» месяца три назад? При нём, куда же он без неё? А что, товарища «почистили»?

      – Да, вряд ли он «потерял вещь по дороге». «Ты не брал»?

      «Ахмед» коротко хохотнул: «расслышал» кавычки из «Ивана Васильевича».

      – Слово джентльмена, дорогой!

      – Тогда – «вопрос на дорожку». Не возражаете?

      – «Сыпьте»!

      – Вчера с будущим покойником Вы не пересекались?

      – Не чаще,