Шах и мат. Георгий Олежанский

трубку, и устало посмотрел на Питерса. – Вам пора, молодой человек.

      Первокурсник Принстонского университета Джонатан Питерс встал со стула и, пожав Даллесу руку, вышел.

      Уже во дворе, он, сев на ступеньки, дописал последние, но не высказанные мысли Даллеса: «И лишь немногие, очень немногие будут понимать, что происходит. Но таких людей мы сделаем беспомощными, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества».

* * *

      После того как входная дверь за Джонатаном Питерсом захлопнулась, Даллес снял трубку телефонного аппарата и набрал номер действующего директора ЦРУ Джона Маккоуна.

      – Да? – раздался голос Джона на том конце провода.

      – Здравствуй, – кашлянув, поприветствовал бывшего коллегу Даллес.

      – Аллен! – довольно воскликнул Маккоун. – Аллен Уэлш Даллес, сколько лет?! Не сидится спокойно на пенсии?

      – Есть немного. Но Джон, я по делу, у меня для тебя есть неплохой кандидат. Джонатан Питерс – первокурсник Принстонского университета. Присмотрись к нему, если я не разучился разбираться в людях, а я, поверь, не разучился, – и он улыбнулся, польщенный данной самому себе оценкой, – то за этим молодым человеком может быть большое будущее.

      Глава: 1979 год

      ГДР, Восточный Берлин (округ Лихтенберг)

      Офицер, сидевший на контрольно-пропускном пункте центрального входа МГБ ГДР, с серьезным выражением лица изучал представленный документ в красной обложке, на лицевой стороне которого по-русски было написано «Удостоверение», и изредка поглядывал на стоявшего рядом улыбающегося высокого мужчину в качественно скроенном костюме-тройке.

      Во всем облике мужчины читались чувство собственного достоинства, уверенность и некая внутренняя сила. Эти качества в совокупности с природной статью и выработанным за годы службы в органах безопасности умением держать себя создавали вокруг него ореол притягательной таинственности, присущей разве что мэтрам профессии «плаща и кинжала».

      Прямой взгляд его глубоких карих глаз подавлял волю и ласкал одновременно, заставляя теряться от смущения и краснеть. Мужчин этот взгляд лишал воли, женщин – околдовывал, сжигая возбуждением.

      – Sieht aus?[1] – не без иронии на хорошем немецком языке спросил мужчина.

      Говорил мужчина мягко, при этом четко произнося каждый звук. Его неспешная речь гипнотизировала и обескураживала собеседника: очаровывающая манера разговора никак не сочеталась с уверенным внешним видом.

      Между тем офицер на пропускном пункте, нисколько не изменившись в лице, вернул удостоверение, после чего снял трубку одного из находившихся на столе телефонных аппаратов и набрал номер.

      – Herr Miller?[2] – спросил он, когда на том конце ответили. – Bitte, Herr Miller, mit dem Telefon[3], – попросил офицер, получив отрицательный ответ.

      Когда к аппарату подошел господин Миллер, офицер сообщил, что на

1

Похож? (нем.)

2

Господин Миллер? (нем.)

3

Будьте добры, господина Миллера к телефону (нем.).