Все они почему-то умирали. Виктор Пронин

ночь. Она остается дней на пять, только на выходные уезжает, и то не всегда, – усмехнулся Вохмянин. – Утром завтрак приготовит, вечером – ужин, посуду уберет, постель застелит...

      – И в постели может задержаться?

      Вохмянин уставился себе под ноги и погрузился в долгое, глубокое размышление. Казалось, такая мысль ему раньше в голову не приходила, и, только услышав вопрос, он задумался: а, в самом деле, может быть, она того, действительно озорничает по ночам?

      – Так как же с постелью-то? – напомнил Пафнутьев. – Физические данные позволяют?

      – Физические данные ей много чего позволяют.

      – Значит, не исключаете?

      Вохмянин поднял голову и, кажется, впервые за весь вечер посмотрел Пафнутьеву в глаза. И тот поразился, насколько может измениться человек за несколько секунд. Теперь на него смотрел твердый, жесткий человек, который ни перед кем не спасует, ни перед кем не дрогнет. Холодные глаза, плотно сжатые маленькие губы, низкий тяжелый лоб с глубокими молодыми морщинами.

      – Не исключаю, – почти неслышно проговорил Вохмянин. – Хотя эта домработница... В некоторой степени... Моя жена.

      – В какой степени? – спросил Пафнутьев.

      – По документам, по жизни, по детям.

      – Как я понимаю, вы сами и привели ее сюда?

      – Привел.

      – А уводить не хочется?

      – Пробовал.

      – Даже так... – Пафнутьев растерялся от неожиданного признания телохранителя. – Но теперь-то все наладится?

      – Трудно сказать, – Вохмянин смотрел все с той же твердостью, даже требовательностью, будто от него, от Пафнутьева, зависело, как дальше сложится семейная жизнь Вохмяниных, и ему предстояло прямо сейчас, немедленно предпринять что-то существенное.

      – Бог даст, – ответил Пафнутьев несколько бестолково, но, похоже, Вохмянин именно этих слов и ждал – он перевел дыхание, весь как-то сник и вышел в коридор, давая понять, что секреты следствия его нисколько не интересуют. – Гражданин Худолей, – окликнул эксперта Пафнутьев, заметив, что тот выглядит более озадаченным, чем обычно. – Что-то тревожит? Мысли? Сомнения? Догадки?

      – Если бы, Паша, я поделился сейчас своими мыслями и догадками... Вы все тут закричали бы от ужаса.

      – Все-таки, я вижу, ты чем-то недоволен, а?

      – Крови мало.

      – Не понял?

      – Открытым текстом говорю – мало крови.

      – Сколько же тебе ее нужно?

      – Обычно бывает больше.

      – Ну, знаешь... По-моему, тут и так все в кровище.

      – И все-таки маловато.

      – Кому тут крови мало? – гневно вмешался Шаланда. – Тебе?! – он ткнул толстым пальцем в тощеватую грудь Худолея.

      – Как скажете, гражданин начальник, – смиренно ответил эксперт, но была, была в его словах дерзость, и Шаланда прекрасно это почувствовал.

      – Паша! – обернулся он к Пафнутьеву. – Как ты его терпишь? Откуда берешь столько сил, чтобы переносить этого отвратительного типа?

      – Сам удивляюсь, – Пафнутьев беспомощно развел руки. – Все собираюсь выгнать, но он не соглашается.

      – Отдай его мне! Я с ним разберусь!

      –