Все они почему-то умирали. Виктор Пронин

к Пафнутьеву с широкой радушной улыбкой. Зубы у нее были свои, хорошие зубы, правильной формы, но великоваты. Какая-то легкая, едва уловимая хищноватость проглядывала в Маргаритиной улыбке. – Выпьем? – спросила она. – За ваш успех! Или слабо?

      – Нет, не слабо, – сказал Пафнутьев. – Простите, в доме труп... Чокаться вроде неловко.

      – Не будем! – азартно произнесла женщина и опять одним большим глотком опрокинула виски в себя.

      Вохмянин выпил медленно, как бы отцеживая зубами посторонние примеси. А встретившись взглядом с Пафнутьевым, моргнул в сторону двери: дескать, уходим, больше мы здесь ничего не добьемся – баба пьяная и вот-вот отключится.

      – Спасибо за угощение, – церемонно произнес Пафнутьев, поднимаясь с диванчика. – Было очень приятно познакомиться с вами. Надеюсь, мы еще встретимся, причем в самое ближайшее время.

      – Не возражаю, – сказала Маргарита, протягивая руку к пульту управления.

      – До скорой встречи! – сказал Пафнутьев на прощание и, не успев дойти до двери, снова услышал стенания, стоны и вскрики – Маргарита вернулась к «Красной шапочке».

      Оглянувшись, Пафнутьев в последний момент, перед тем как закрыть дверь, увидел, как по лицу Маргариты носятся красноватые сполохи соблазнительно-запретных картин. Глаза женщины горели, рот был полуоткрыт, а рука снова тянулась к прекрасному виски, вкус которого Пафнутьев до сих пор чувствовал на губах.

      – Вопросы есть? – спросил Вохмянин, когда они остались вдвоем.

      – Одни ответы!

      – Тогда идем к секретарше. Света ее зовут, Светлана Юшкова.

      – Что пьет Светлана Юшкова?

      – Красное сухое. Предпочитает грузинское.

      – Она мне начинает нравиться, – сказал Пафнутьев.

      – Она всем нравится. И вы, Павел Николаевич, тоже ей понравитесь.

      – Вы в этом уверены?

      – Не сомневайтесь.

      – Чем же я ей понравлюсь?

      – Самим фактом своего существования.

      – Неужели бывают такие люди?

      – Не знаю, как в других местах, но в этом доме такое существо завелось. И до сих пор прекрасно себя чувствовало.

      – Смерть Объячева потрясла хотя бы ее?

      – Потрясение настигло ее несколько раньше, еще при жизни хозяина.

      – Почему?

      – Костя сказал ей открытым текстом, что мир и согласие в доме для него важнее, нежели любовь красотки, какой бы обалденной она ни была. Светка должна была уйти отсюда – это был вопрос времени, одной или двух недель.

      – Вы сказали, что она нравится всем... Маргарите в том числе?

      – Нет. Маргарите она не нравится. Маргарите нравлюсь я.

      – Чем?

      – Вы же сказали, что у вас полная голова ответов! – рассмеялся Вохмянин.

      – Виноват, – Пафнутьев прижал руку к груди. – Скажите, Вася... А какой ваш любимый напиток?

      – Водка. Но хорошая.

      Пафнутьев с чувством пожал руку Вохмянину, и тот прекрасно его понял – хоть одна родная душа нашлась на весь дом.

      – И еще, Вася... Вы кого-нибудь подозреваете?

      – Всех.

      – Никого не