Все они почему-то умирали. Виктор Пронин

хотел было осмотреть бутылку повнимательнее и уже потянулся к ней, но Худолей успел ударить его по руке.

      – Не прикасаться! – сказал он. – Ни к чему!

      – Вряд ли отпечатки что-нибудь скажут вам, – проговорил Вохмянин. – Всем было позволено ходить по комнатам. Даже строителям.

      – Каким строителям? – быстро повернулся к нему Пафнутьев.

      – Я, наверное, не сказал – в доме живут двое шабашников с Украины.

      – Что они здесь делают?

      – Отделочные работы. Вагонка, уголки, плинтусы, обналичка, лестница... Это все на них.

      – Где они обитают?

      – В подвале. Там тепло, сухо, тихо.

      – Они и сейчас там?

      – Конечно, где же им быть. Днем по всему дому шастают, а на ночь – к себе, в подвал.

      Пафнутьев подошел к окну, осмотрел шпингалеты, запоры, петли. Поколебавшись, отдернул штору, долго всматривался в ночную темноту. Шаланда тоже подошел к окну, склонился к самому стеклу и, прижав ладони к глазам, долго смотрел в ночь, будто хотел увидеть что-то важное – такое, что никому никогда не увидеть.

      – Пуля прошла навылет и ударилась вот сюда, – Худолей показал на стене выбоину.

      – И что же из этого следует? – недовольно проворчал Шаланда, задетый тем, что не его подчиненный увидел след.

      – Из этого следует, – Худолей повернулся к Пафнутьеву, давая понять, что отвечает своему начальству, а не каким-то там посторонним. – Из этого следует, Павел Николаевич, что убийца стрелял не от двери, не от окна, не от той или этой стены. Убийца спокойно приблизился к своей жертве и с близкого расстояния, присев и выбрав точку, спустил курок.

      – Выходит, что... – начал было Пафнутьев, но Худолей его перебил.

      – Маленькая подробность, Павел Николаевич... Пуля прошла сквозь голову и над полом горизонтально. Убийца действительно в момент выстрела присел. Ему, видимо, не хотелось стрелять в лицо...

      – Это говорит о многом, – заметил Пафнутьев.

      – Очень о многом. – Худолей, не выдержав, подмигнул красноватым своим глазом, давая понять, что уж мы-то с вами, Павел Николаевич, прекрасно знаем, что здесь произошло и как все надо понимать.

      – О чем же это говорит? – спросил Шаланда, пересилив обиду.

      – Это говорит о характере убийцы, о его отношениях с жертвой, может быть, даже и о половой принадлежности.

      – Что значит половая принадлежность? Гомик он, что ли? – Шаланда все больше раздражался, чувствуя, что понимает не все намеки Худолея. – Педик? Сексуал какой-то вонючий?

      – У гомика вообще половая принадлежность как бы смазана. Я говорю о другом – мужчина это или женщина.

      – И кто же это?

      – Будем работать. – Худолей развел ладошки в стороны, прося не торопить его, дать возможность сделать выводы правильные, грамотные, должным образом поданные.

      – Что-то ты темнишь, я смотрю.

      – Пуля ударилась вот здесь и упала вот сюда, – показал Худолей на маленькое известковое пятнышко в ворсе ковра. – Злоумышленник