Гитара, кости и кастет. Все эти юноши печальные… (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд

– все, на что мы втайне рассчитываем в ожидании мгновения свободы, полностью утрачивает очарование, если уединение наше вынужденное. Конечно, всегда найдутся женщины известного сорта, но те, которых он знал, куда-то в тот день подевались, а провести вечер в Нью-Йорке в обществе нанятой незнакомки ему и в голову не приходило – такое времяпрепровождение он всегда считал чем-то постыдным, чуждым и достойным лишь командированного в незнакомом городе.

      Энсон оплатил счет за звонки – кассирша не к месту пошутила насчет получившейся суммы – и во второй раз за вечер двинулся к выходу из «Плазы», направляясь неведомо куда. У вращающейся двери, боком на фоне лившегося из окна света, стояла явно беременная женщина; при каждом повороте двери у нее на плечах трепетал легкий бежевый плащ, и каждый раз она с нетерпением смотрела на дверь, словно устав уже ждать. При первом же взгляде на нее Энсону почудилось что-то знакомое; его охватила сильная нервная дрожь, но лишь в пяти шагах от нее он понял, что перед ним стоит Пола.

      – Вот это да! Энсон Хантер!

      Его сердце перевернулось.

      – Пола!

      – Вот чудеса! Глазам своим не верю! Надо же, Энсон!

      Она схватила его за руки, и по легкости этого жеста он понял, что память о нем перестала быть для нее мучительной. Но для него все было иначе: он почувствовал, как им вновь овладевает давно забытое чувство, которое всегда пробуждала ее жизнерадостность, – словно боясь ее омрачить, при виде нее в нем всегда на первый план выступала мягкость.

      – Мы на лето переехали в Рай. Питу нужно было на восток по делам – ты конечно же знаешь, что я теперь миссис Питер Хагерти, – так что мы взяли детей и сняли дом. Ты обязательно должен приехать к нам в гости!

      – Согласен, – прямо сказал он. – А когда?

      – Когда хочешь. А вот и Пит.

      Дверь отеля вновь повернулась, и на улицу вышел красивый высокий мужчина лет тридцати, с загорелым лицом и аккуратными усиками. Его безупречная спортивная фигура резко контрастировала с выпирающим животом Энсона, который четко обрисовывался под чуть тесным пиджаком.

      – Тебе не нужно так долго стоять на ногах, – сказал Хагерти жене. – Пойдемте, вон там присядем! – Он указал на стоявшие в вестибюле кресла, но Пола даже не пошевелилась.

      – Мне уже давно пора домой, – сказала она. – Энсон, а может… Может, поедешь с нами, поужинаем вместе прямо сегодня? Мы, конечно, еще не совсем привели там все в порядок, но если тебя это не пугает…

      Хагерти радушно поддержал приглашение:

      – Прошу вас! И ночевать у нас есть где!

      Их машина стояла прямо перед отелем, и Пола устало оперлась на шелковые подушки, забившись в угол сиденья.

      – Мне хочется поговорить с тобой о многом и сразу, – сказала она, – и это просто безнадежно!

      – Расскажи мне о себе.

      – Что ж, – она улыбнулась Хагерти, – это тоже займет немало времени. У меня трое детей от первого брака. Старшему пять, среднему четыре, младшему три. – Она опять улыбнулась. – Я не теряла