Цент на двоих. Сказки века джаза (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд

откуда мне знать, что ты не спустишь деньги на какую-нибудь другую бабу?

      – Зачем же сыпать соль на рану? – тихо ответил Гордон.

      – Я не сыплю. Я не могу тебя видеть в таком состоянии!

      – Фил, ты дашь мне денег?

      – Я сейчас не могу решить. Это большие деньги, и сейчас мне это чертовски некстати.

      – Если ты откажешь, моя жизнь превратится в сущий ад; я знаю, что это нытье и что я сам во всем виноват, но от этого ничего не меняется.

      – Когда ты сможешь отдать?

      Это прозвучало обнадеживающе. Гордон задумался. Наверное, лучше было сказать правду.

      – Конечно, я мог бы пообещать выслать их через месяц, но… Скажем, через три месяца? Как только начну продавать рисунки.

      – А откуда мне знать, что ты продашь хоть один?

      Дин произнес это жестко, и Гордон почувствовал слабый холодок сомнения. А вдруг ему не удастся достать деньги?

      – Я думал, что ты в меня хоть немного веришь!

      – Я верил; но, видя тебя в таком виде, любой бы засомневался.

      – Неужели ты думаешь, что я пришел бы к тебе в таком виде, если бы не дошел до крайней точки? Думаешь, мне это приятно? – Он тут же умолк и закусил губу, почувствовав, что вот-вот в его голосе прозвучит гнев и лучше сразу его подавить. В конце концов, ведь это он выступал в роли просителя.

      – Сдается мне, что ты очень ловко со всем разобрался, – сердито сказал Дин. – Ты ставишь меня в такое положение, что, не дай я тебе денег, я буду вроде как сволочь – о да, именно так! Имей в виду: мне не так-то просто получить три сотни долларов. Не так уж велики мои доходы, чтобы такая «малость» не порушила все к чертям!

      Он встал со стула и стал одеваться, придирчиво выбирая одежду. Гордон вытянул руки и ухватился за края кровати, борясь с желанием расплакаться. Его голова раскалывалась, в ушах стоял шум, во рту появились сухость и горечь, от температуры в висках равномерно, будто медленная капель с крыши, стучала кровь.

      Дин тщательно повязал галстук, пригладил брови и с важным видом извлек застрявшую в зубах табачную крошку. Затем он набил портсигар сигаретами, задумчиво выбросил в мусорную корзину пустую пачку от сигарет и засунул портсигар в карман жилета.

      – Ты завтракал? – спросил он.

      – Нет. Я теперь не завтракаю.

      – Ну ладно, тогда пойдем перекусим. Насчет денег поговорим потом. Сейчас я уже слышать больше ничего об этом не могу! Я сюда приехал, чтобы отдыхать. Пошли в Йельский клуб, – капризно предложил он, а затем с намеком добавил: – Ты ведь уволился с работы, так что не думаю, что у тебя так уж много дел!

      – Были бы у меня деньги, дел было бы полно, – язвительно ответил Гордон.

      – Да бога ради, хватит уже об этом! Не надо портить мне весь отпуск. Вот тебе немного денег!

      Он вытащил из бумажника пятидолларовую банкноту и швырнул ее Гордону, который аккуратно сложил ее и засунул в карман. Румянец на его щеках стал ярче, и эти пятна были вовсе не от температуры.

      Перед тем как они вышли из номера, взгляды их на мгновение встретились, и оба увидели