Нефтяная Венера (сборник). Александр Снегирёв

и скакать, ты вдруг никуда не спешишь. Плетешься по-прежнему рядом с калекой. Неловко демонстрировать возможности своих ног перед тем, у кого их нет или плохо работают. Все равно что хвастать деньгами перед нищим. Конечно, это чувство быстро улетучивается, когда проходишь несколько метров, инвалид остается позади, а ты идешь вперед, ускоряя шаг, и с каждым метром стыд и сострадание выветриваются из головы.

      Но в тот момент, когда уже не торопишься обогнать, вдруг проникаешься неспешностью движения, ощущаешь прелесть корявой пластики и понимаешь, что это тоже жизнь. Просто другая, в ином ракурсе. Становится интересно пожить так, стать вторым после инвалида. Стать его другом, учеником, апостолом. Будучи от рождения здоровым, добровольно выбрать долю калеки.

      Я хотел «обогнать» Ваню, убежать стремглав прочь. Но не смог. Теперь вот прикидываюсь больным. Смотрите все! Я веду себя так же, как и умственно отсталый! Все думают, быть дауном – ужасно, так пускай посмотрят на меня! Я, симпатичный парень, корчу рожи по собственной воле.

      Пассажиры автобуса делятся на тех, кто нас как бы не замечает, и тех, кто смотрит во все глаза. Принято делать вид, что инвалидов нет, но тянет рассматривать их, как зверей в зоопарке, как собственное дерьмо. Я привык. Всегда, когда бы я ни окинул взглядом окружающее пространство, несколько человек отводят глаза. Некоторые, совсем обнаглевшие, пялятся пристально и шепчутся. В первый месяц я встречал каждый такой взгляд как вызов. С тех пор стал терпимее. Пусть себе таращатся, мне не жалко. Пожилые женщины молча соболезнуют, мужчины пугливо уступают дорогу, девчонки разглядывают нашу парочку с интересом, смешанным с неприязнью: небритый парень в кофте с капюшоном и подросток-даун с белобрысой шевелюрой и рюкзачком за спиной.

      От усердного проталкивания к окошку у Вани потекла слюна. Я указал ему на это, он достал платок и утерся. Устроившись у окна, смотрим на мелькающие вдоль шоссе дома, перелески и автозаправки.

      – Супер-мар-кет, сход-раз-вал… двор-цо-вая ме-бель… – последняя вывеска, состоящая из больших пластмассовых букв, украшает фасад двухэтажного обшарпанного дома. Рядом другая, красная. Ваня декламирует на весь автобус:

      – Ин-тим! Что такое «ин-тим»?!

      – Это… это… там… там разные вещи продаются для жизни.

      – Почему мы там не были? Пойдем туда!

      Стоящим рядом пассажирам смешно, но они, бедняги, сдерживаются. Не принято ржать над дурачком.

      – Сходим как-нибудь… – усмехаюсь я.

      – Почему ты смеешься? – Ваня весь подобрался. Чего он не любит, так это когда над ним смеются.

      – Я смеюсь, потому что я тебя люблю.

      Готов поспорить, многие пассажиры размышляют, как бы сами поступили, свяжи их жизнь с таким. Ухаживали бы или сдали в приют? Наш вид настраивает людей на мысли о вечном, они жалеют нас. Вряд ли кто-нибудь догадывается, как часто я корю родителей за их милосердие, сделавшее и меня милосердным поневоле. Они не знают, что я скрываю Ваню от друзей, что