Нефтяная Венера (сборник). Александр Снегирёв

тем более близится очередной показ.

      – Все дело во мне… – сказал Ваня неожиданно трагически.

      – Уверен, ты нормально играешь Меркуцио.

      – Я украл картину, это кара божья…

      Ваня принимает театральные позы в зависимости от смысла фразы. Теперь сидит обхватив голову руками.

      – Ты же сам на даче говорил, что художник нарисовал картину для тебя.

      Ваня не обратил внимания на мое замечание и произнес серьезно:

      – Надо идти к тете Ире…

      – Ясновидящая эта, что ли? – иронично уточнил я.

      – Она у Иисуса Христа была на приеме, – строго произнес Ваня, и я снова услышал знакомые поучительные интонации.

      Шутки шутками, а выбор у нас невелик. Все равно делать нечего, развлечений никаких, можно и к ясновидящей смотаться. Тем более я эту особу никогда не видел.

      Нашли в маминой записной книжке телефон. Я набрал номер.

      – Слушаю вас, – раздался низкий женский голос в трубке.

* * *

      Через несколько месяцев после рождения Вани я начал испытывать сильнейшую черную зависть к тем, у кого здоровые дети. Я смотрел на беременных и надеялся, что у них тоже родится инвалид. Даун, кретин или хотя бы олигофрен. Я не хотел оставаться один со своей долей. У всех, как назло, дела шли прекрасно. Детки рождались отборные. Они розовели и подрастали. Друзья только и делали, что показывали фотографии, хвастали, что их малыш начал ходить, уже снимается в рекламе, учится в английской спецшколе и пиликает гаммы на скрипке…

      Я долго не мог заснуть, за окном завыла собака, прошла компания пьяных, выкрикивающих невнятные слова дурными голосами. Процокали одинокие каблуки, стихнув в арке.

      Сколько мы ни пытаемся выползти из-под влияния родителей, ничего не выходит. Вот и я лежу в родительской кровати, выполняю взятые ими по отношению к Ване обязательства и собираюсь идти к маминой ясновидящей.

      По потолку в белых отсветах фар пробежали прямоугольные тени оконных рам и причудливая паутина ветвей деревьев. Во двор заехала машина с гулко бьющей внутри электронной музыкой. Что за идиот, все же спят! Наверняка «Лада» с темными стеклами, синими неоновыми огоньками и поднятым на гоночный манер задом. Музыка становится заметно громче – открыли дверцу. Закутываю голову одеялом, не помогает. Вскакиваю, бросаюсь к окну, дергаю створки. Угадал, «Лада»! Стоит у подъезда с включенными фарами. Ну, я тебе сейчас… «Эй, ты! Сделай потише! – крик уже рвется из глотки. А не прибавить ли «козел»? – Эй, козел, сделай потише»! Пальцы дергают шпингалеты…

      Из подъезда вышла девушка, села в «Ладу», хлопнула дверцей, музыка стала удаляться.

      – Козлы! Гады! – ору, надрываясь, в пустоту двора.

      Даже обматерить себя не дали…

      Приехал мусороуборочный «КамАЗ». Железные баки с бутылочным грохотом опорожняются в оранжевый кузов. Прозвякал цепью-заземлителем тока, волочащейся по асфальту, первый троллейбус. Уже утро…

      А Бог? Теперь, когда ответственность за сына целиком легла на меня, когда пришлось оставить карьеру,