Исповедь последней слезы. Максим Александрович Юрченко

приложила палец к кончику языка, а потом сделала вид, что затушила его о свой сосок. Ужаснее зрелища я не видел, бегемот на пилоне выглядел бы более сексуально. Но все-таки это закончилось, и я смогу спокойно, как и раньше пойти домой, тропой, на которой меня никто не сможет потревожить.

      Ключ в замочную скважину, поворот кисти и входная дверь в квартиру открылась. Громкая музыка буквально сбивает с ног. Эти басовые композиции я слышал тысячи раз и знаю, что они означают. Моя ненаглядная сестра во всю трахается со своим мистером Олимпия, закрывшись в комнате. Я против их любви, и самого мистера Олимпии ничего не имею. Каждый в праве воплощать свои желания. Но то, насколько громко она орет, когда в нее попадает инородно тело, меня убивает. Словно все порно-актрисы мира слились в один хор и пытаются вещать через ее глотку. А когда она не орет, то можно понять, чем она занята.

      Я снял с себя кроссовки, повесил куртку на вешалку, прошел на кухню и нажал на чайник. У нас небольшая квартира: две комнаты, одну из которых занимаю я. В этой халупе нет ничего особенного, кроме нестабильности в обстановке и порядке. Здесь может две недели быть полный бардак, с кусками пиццы на столе и прочей дрянью, но потом, моей сестре взбредет в голову, что мы все свиньи, и начинается полномасштабная уборка, после которой чистота поддерживается несколько месяцев. А потом все заново.

      Чайник вскипел. Дверь из комнаты сестры открылась, и я увидел мистера Олимпию во всей красе. Темные волосы взъерошены, его острый подбородок, покрытый аккуратной бородой, нагло выступает вперед, давая понять, кто здесь главный. Влажный от пота торс переливается бликами на мускулатуре. Зрелище эффектное, не спорю. Будь я моей сестрой, я бы тоже бил себя в грудь, что у меня такой парень. Но дело даже не в его внешности. Несмотря на то, что есть такой стереотип как «тупой качок», этот качок оказался не таким тупым, как я думал изначально. Ко мне – человеку довольно скрытному и замкнутому в себе – он на редкость быстро нашел подход. Скажем так, благодаря ему, сегодня, перед лицами этих недоженщин в классе, я не так сильно упал в грязь лицом, как мог еще год назад. «Эктоморф – это не приговор», сказал он мне как-то, вызвав тем самым редкую улыбку на моем лице. С тех пор, мы с Колей очень даже ладим. Чего не могу сказать об особе, которая вышла вслед за ним.

      Поправляя свои длинные рыжие волосы и застегивая лифчик под Колиной черной борцовкой, Лена зашла в туалет, сверкая своей задницей, с таким видом, будто она только что выиграла миллион в покер, а не орала во все горло, прыгая на куске металла, имя которому Николай.

      Мистер Олимпия протянул мне руку, приглашая на очередной поединок, кто кому быстрее переломает кости на запястье. После всего, что я сегодня пережил, мне не сильно хотелось добавлять боль в своей правой руке, и я мило поднял ладони вверх, дав понять, что сдаюсь.

      – Слабак! – подмигнув мне, Коля налил себе кофе и с довольной ухмылкой сел за стол. – Как учеба, художник?

      – Замечательно, –