Кофе с круассаном. Мария Гарзийо

этом чуется фальшь.

      – А француз твой этот погибший, никаких о нем вестей больше нет?

      Я корчу скорбную физиономию.

      – Я разговаривала с его родителями. Они убиты горем. Приглашали меня на похороны. Но я думаю, это неуместно, все-таки мы с ним ни разу в жизни не встречались.

      – Да, ты права. Тебе там совершенно нечего делать. Кстати, я на днях видела Антона.

      Что-то сомнительно, чтобы эта судьбоносная встреча была случайной. Скорее всего, моя заботливая мама сама разыскала этого идеального на ее взгляд мужчину, поплакалась, что я страдаю от одиночества и предложила вернуться. Не удивлюсь, если она даже пообещала ему никогда больше не жарить котлеты из несвежего фарша.

      – И что он? – вяло интересуюсь я.

      – Исхудал совсем, бедняга. Сильно устает. Приходится ездить на работу из Даугавпилса.

      – Пусть снимет квартиру в Риге.

      – Говорит, денег нет.

      Сейчас разрыдаюсь.

      – И ты пожалела его и предложила жить у нас?

      – Я не могу делать такие предложения без твоего согласия. Но мне кажется, было бы неплохо, если бы вы встретились и обсудили ваши отношения.

      – Какие отношения, мама? Он ушел без объяснений два года назад, с тех пор никаких отношений у нас не было.

      – И плохо, что не было. Лучше уж Антон, чем какой-то…

      Чем какой-то французский мертвец. Ну, да, с этим не поспоришь. Но видеть Антона у меня нет ни малейшего желания. Все мои мысли уже в Париже. Воображение рисует красочные картины. Я шагаю по мосту Александра III, ветер ласкает мои кудри и играет с подолом юбки. Лоран идет мне навстречу. Он улыбается, обнимает меня и объясняет, что это его завистливый коллега украл телефон, позвонил мне, а потом уничтожил СИМ-карту. «Я так боялся, что навсегда потерял тебя. Как хорошо, что ты приехала» шепчет мне Лоран. Я понимаю, что никакой он не подонок, а лучший в мире мужчина. Он целует мои волосы. Над Сеной садится солнце, бросая на воду золотистые отблески.

      – Я бы на твоем месте ему позвонила, – тянет тем временем одеяло на себя мама.

      – Я звонила, – грустно бормочу я, не вернувшись еще окончательно в реальность.

      – И что он сказал?

      – А? Что? Кто?

      – Антон! Кто же еще!

      – А Антон. Не знаю, сказал, что недоедает.

      – Вот! Я же говорила! Надо спасать парня!

      – Пусть этим займется служба спасения. Я пойду закончу перевод. Спасибо. Суп просто супер.

      – Марина, нельзя так долго хранить в себе злобу. Давно пора простить Антона, – кричит мне вслед мама.

      Я закрываю за собой дверь. Перед сном я подсчитываю в уме, сколько денег накопилось на моем банковском счету за два года аскетического существования, решаю, что нужно прикупить из одежды и жалею, что вообще решилась на эту бесперспективную, нецелесообразную поездку. Мое затворническое переводческое «Я» ужасается столь