Новая судьба. Лилия Лукина

самообороны! – и предложила, проходя на кухню: – А пока напоите меня чаем, что ли, и расскажите, как вы здесь живете.

      – Дружно живем! – тут же отозвалась Вера Николаевна. – Помогаем Ниночке за Георгием Дмитриевичем ухаживать – а то она одна давно свалилась бы. Господи! – со слезами на глазах воскликнула она. – Несправедливо-то как! И Ирочку он нашел! И с Ниночкой у него все так хорошо складывается! Им бы теперь только жить да жить! А он…

      – А с ним все будет в порядке! – уверенно заявила я. – Я Орлова с Репниными к одной очень хорошей травнице отправила, так что будет у нас с вами Остерин опять здоровый.

      – Дай-то бог! Дай-то бог! – мелко закрестилась мама и, налив мне чай, пододвинула блюдо с пирожками. – А то Владенька весь испереживался так, что смотреть больно! Он же Георгия, как отца родного, любит! – и тут же перешла к своему, наболевшему: – А когда ты нам Гошеньку обратно отдашь? Ты же из санатория, как я поняла, совсем вернулась? – и начала подлизываться: – И какая ты у нас теперь посвежевшая! Похорошевшая!

      – Ну, этот мой вид ненадолго, – невольно рассмеялась я. – А вернулась я, да, совсем, да вот только Игорек будет пока жить в дом с Галиной, потому что так для него безопаснее.

      – Господи! – мама ахнула и всплеснула руками. – Да что же это такое творится на белом свете! Я ведь, откровенно говоря, там, в каминной, не очень-то поняла, что такого страшного произошло. Видела только, как ты там всеми командуешь и распоряжаешься.

      – Зиночка! Елена Васильевна все правильно делала. Так и надо было! – солидно заявила Вера Николаевна. – Когда на корабле бунт – капитан стреляет первым.

      – Ну, я предпочитаю не дожидаться бунта, а наносить упреждающий удар, – усмехнулась я, а моя мама, оправдываясь, сказала:

      – Верочка! Да я же ее ни в чем и не упрекаю!

      – Ниночка! Верочка! Зиночка! – рассмеялась я. – Как же я рада, мама, что у тебя теперь столько подруг появилось!

      – Да, Леночка! Я же только теперь по-настоящему жить начинаю! – просияла она от счастья и попросила: – Вот нам бы еще Гошеньку сюда.

      – Нет! – твердо заявила я и Вера Николаевна, внимательно посмотрев мне в глаза, спросила:

      – Елена Васильевна! А вы не драматизируете ситуацию?

      – Если бы! – вздохнула я и попросила – Вера Николаевна, как бы так бы нам с вами посекретничать?

      – Так пойдемте ко мне! – охотно предложила она, не подозревая, что говорить я с ней собираюсь на тему для нее очень болезненную.

      – Вера Николаевна, – осторожно начала я, когда мы оказались в ее комнате – Я вам твердо обещаю, что этот разговор останется между нами, – она непонимающе посмотрела на меня, и я объяснила: – Я сегодня узнала, что ваша дочь была осуждена и, видимо, на большой срок. Я понимаю, что вам, конечно же, неприятно об этом говорить, но мне действительно нужно знать, за что ее посадили.

      – Конечно, больно, – сказала она, отводя глаза куда-то вниз и в сторону. – Но, раз вам это надо, то я скажу. Сама-то я баратовская,