Крест и полумесяц. Кэтрин Полански

рад знакомству с самой прекрасной мадемуазель в России, – голос у него был гортанный, острый, как тот самый придуманный Златой кинжал. – Счастлив буду показать вам Димашк. – А название города он произносит так, как все местные, Злата уже слышала это. Но звонкое – Дамаск – нравилось ей больше.

      – Я тоже рада знакомству, – искренне сказала девушка.

      Этот человек ей понравился, как вообще безотчетно нравились восточные люди. Что-то в них было неимоверно притягательное, свободное и неподвластное никому. Злата не понимала природу этой свободы, но чувствовала ее всей душой, а саму себя ощущала не связанной, но будто запертой в стеклянном фонаре, как трепещущий огонек на фитиле: вот оно все, рядом, но не дотянуться, не коснуться.

      Фарид сверкнул белозубой улыбкой.

      – Готовы ли вы к посещению восточного базара, мадемуазель?

      – Готова! – решительно ответила Злата.

      – Тогда прошу следовать за мной, – поклонился Буджибба гостям из далекой северной России. – Вы не будете разочарованы.

      Нет, Злата не была разочарована, она вообще еле дышать могла – раньше не представляла, какое же это чудо из чудес, восточный базар!

      Фарид исправно рассказывал, что Дамасский базар практически не имеет себя равных, ему около пяти тысяч лет, и представить город без него так же сложно, как человека без сердца – без сердца человек не живет, и город без базара зачахнет. Злата с головой окунулась в самую настоящую сказку, о которой даже и не мечтала, настолько она оказалась волшебной и, вместе с тем, настоящей.

      Базар был просто неотделим от города, действительно, словно сердце. Он представлял собою сплетение узких крытых улочек, с выходящими на них лавками, и нельзя было точно сказать, где заканчивается один дом и начинается другой. Фарид ловко лавировал в толпе, ведя за собой ошеломленных иностранцев, и, оборачиваясь к ним, сыпал пояснениями, и самодовольно улыбался, глядя на их потрясенные лица. Не было тут ничего общего с торговыми рядами в Москве, где Злата частенько бывала и даже ловко торговалась. Цепляясь за руку отца и слушая гортанный французский Фарида, девушка полностью окунулась в сказку, с каждым шагом будто читая строку, с каждым поворотом – переворачивая невидимую страницу текста с арабской вязью. Через некоторое время хоровод улиц закружил ее, и она уже не могла понять, на улице она или уже в коридоре дома – и где здесь лавка, а где дом торговца. Некоторые лавки были очень богатыми и просторными, некоторые заросли грязью и прятались в полутьме, но именно в таких вот неопрятных лавчонках, объяснил Фарид, можно иногда найти потрясающие вещи, которые больше нигде не купишь.

      – Потом будешь подружкам рассказывать: «Это я купила на базаре в Дамаске!» – смеялся Петр Евгеньевич, когда Злата с восторгом перебирала украшения или касалась пиалы из тончайшего фарфора, впрочем, пока не прося ничего купить.

      Одуряюще