Прелестник. Наталья Колобова

продать. Ее можно только подарить, как я тебе ее дарю, потому что люблю. И мне от тебя ничего не надо, кроме любви, если ты и в самом деле любишь.

      – Что за бред? – усмехнулся он.

      – Когда-нибудь ты поймешь меня, – уверенно сказала Мари и не позволила ему больше говорить, заставив забыться в объятиях.

      Мари уже не хотела думать, а, как сказала, положилась на провидение. Луи, между тем, остался при своем мнении и был уверен, что задуманное удастся осуществить.

      19. Провидение?

      На другой день Мари сидела, как обычно, у герцогини в покоях и вышивала. Анна вышла по каким-то делам, и девушка на время осталась совсем одна. Она сидела у окошка, и ясное осеннее солнце ласкало ее последними теплыми лучами.

      Откуда ни возьмись появился Луи. Быстро сообразив, что матушки нет, он подошел к Мари и, склонившись, так нежно поцеловал в шею, что по телу пробежал трепет.

      – Сегодня была чудесная ночь, – тихо произнес он.

      – Будьте осторожны, – предупредила Мари.

      – Покажи, – попросил он и взял у нее пяльцы с салфеткой. – Ах, какая прелесть! Ты мне ее подаришь?

      – Она еще не готова… один лепесток.

      – Нет, нет, оставь так. Я возьму ее, – он умоляюще, как-то по-детски посмотрел на Мари.

      – Возьмите, – уступила она.

      – А ты видела портреты? – вдруг спросил маркиз.

      – Ваши – да. Матушка вас очень любит: все портреты собраны у нее.

      – Не все, – Луи подошел к стене, где висели картины.

      Мари тоже приблизилась к ним, хотя и видела раньше. Сверху висел, видимо, самый ранний портрет. Там Луи было не более трех лет: пухлый карапуз с большими мечтательными глазами, как у всех малышей.

      Мари взглянула на Луи. Он улыбался.

      – Каждый раз смотрю и не могу поверить, что был таким.

      Портретов было много. Пяти, восьми лет. Внимание Мари привлек десятилетний маркиз. Здесь уже ярко выражался его характер. Мальчишка готов был сорваться с места, чтобы носиться с друзьями. Лукавый взгляд не выдавал всех мыслей. Можно было сказать одно – это озорной и веселый мальчуган.

      – Ты не поверишь, – сказал юноша, – но в детстве я был очень тихий. Я играл сам с собой и никого не беспокоил, а после семи лет, не знаю почему, меня разобрало, и вот до сих пор разбирает.

      На более поздних портретах Луи уже владел собой, и каждый раз характер менялся. Разные взгляды, позы, а также со вкусом подобранные костюмы – все было продумано заранее. Но неизменно присутствовала очаровательная улыбка.

      – Что скажешь? – спросил маркиз.

      – Они мне нравятся.

      – То есть, ты хочешь сказать, что я тебе нравлюсь, – слукавил он.

      – Когда вы рядом, я становлюсь сумасшедшей.

      – Тогда я покажу тебе еще один портрет. Одну минуту…

      Вскоре он вернулся с обещанным холстом. Это был тот самый портрет, который написал Этьен буквально два месяца назад. Портрет на фоне пейзажа.

      Перед Мари, как живой, готовый сойти с холста, стоял юноша в довольно простой одежде, приветливо улыбающийся, с живыми, ясными, как