Хлопотливая нация (сборник рассказов). Аркадий Аверченко

потом твердо и сухо сказал:

      – Стихи не подходят.

      – Удивительно. Знаете что: я вам оставлю рукопись, а вы после вчитайтесь в нее. Вдруг да подойдет.

      – Нет, зачем же оставлять?!

      – Право, оставлю. Вы бы посоветовались с кем-нибудь, а?

      – Не надо. Оставьте их у себя.

      – Я в отчаянии, что отнимаю у вас секундочку времени, но…

      – До свиданья!

      Он ушел, а я взялся за книгу, которую читал до этого. Развернув ее, я увидел положенную между страниц бумажку. Прочел:

      «Хотел бы я ей черный локон

      Каждое утро чесать

      И, чтоб не гневался Аполл…»

      – Ах, черт его возьми! Забыл свою белиберду… Опять будет шляться! Николай! Догони того человека, что был у меня, и отдай ему эту бумагу.

      Николай помчался вдогонку за поэтом и удачно выполнил мое поручение.

      В пять часов я поехал домой обедать. Расплачиваясь с извозчиком, сунул руку в карман пальто и нащупал там какую-то бумажку, неизвестно как в карман попавшую.

      Вынул, развернул и прочел:

      «Хотел бы я ей черный локон

      Каждое утро чесать

      И, чтоб не гневался Аполлон,

      Ее власы целовать…» – и т. д.

      Недоумевая, как эта штука попала ко мне в карман, я пожал плечами, выбросил ее на тротуар и пошел обедать.

      Когда горничная внесла суп, то, помявшись, подошла ко мне и сказала:

      – Кухарка чичас нашла на полу кухни бумажку с написанным. Может, нужное.

      – Покажи.

      Я взял бумажку и прочел:

      – «Хотел бы я ей черный ло…» Ничего не понимаю! Ты говоришь, в кухне, на полу? Черт его знает… Кошмар какой-то!

      Я изорвал странные стихи в клочья и в скверном настроении сел обедать.

      – Чего ты такой задумчивый? – спросила жена.

      – Хотел бы я ей черный ло… Фу ты черт!! Ничего, милая. Устал я.

      За десертом в передней позвонили и вызвали меня… В дверях стоял швейцар и таинственно манил меня пальцем.

      – Что такое?

      – Тс… Письмо вам! Велено сказать, что от одной барышни… Что оне очень, мол, на вас надеются и что вы их ожидания удовлетворите!..

      Швейцар дружелюбно подмигнул мне и хихикнул в кулак.

      В недоумении я взял письмо и осмотрел его. Оно пахло духами, было запечатано розовым сургучом, а когда я, пожав плечами, распечатал его, там оказалась бумажка, на которой было написано:

      Хотел бы я ей черный локон… —

      все от первой до последней строчки.

      В бешенстве изорвал я письмо в клочья и бросил на пол. Из-за моей спины выдвинулась жена и в зловещем молчании подобрала несколько обрывков письма.

      – От кого это?

      – Брось! Это так… глупости. Один очень надоедливый человек.

      – Да? А что это тут написано?.. Гм… «Целовать»… «аждое утро»… «черны… локон…» Негодяй!

      В лицо мне полетели клочки письма. Было не особенно больно, но обидно.

      Так как обед был испорчен, то я оделся и, печальный, пошел побродить по улицам. На углу я заметил около себя мальчишку, который вертелся у моих ног, пытаясь сунуть в карман пальто что-то беленькое, сложенное в комочек. Я дал ему