Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах. Андрей Дышев

нельзя… Давайте скажем так, что замполит регулярно рассказывал вам о подвигах сослуживцев.

      – Давайте! – махнул рукой Гешка.

      – Я правильно проинформирован, – сказал лейтенант, перелистывая блокнот, – вы служили в разведроте?

      – Нет, – улыбнулся Гешка, – в хозвзводе.

      – Как же! – Зубов даже зарделся от волнения. – Мне сказали, что вы десантировались с разведчиками.

      – Я тайком перебежал к ним из хозвзвода, – пояснил Гешка, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение на лице лейтенанта.

      – Ну-у, – протянул тот озабоченно. – Об этом, конечно, нельзя писать… Давайте вот как сделаем. – Лейтенант сел поудобнее, положил на чемоданчик ручку. – Вы в составе хозвзвода везете продукты и одежду афганским детишкам. Душманы обстреливают вас из засады. Вы вступаете в бой и прикрываете своих товарищей, но вскоре вас тяжело ранит.

      Гешка не сразу понял лейтенанта.

      – Это… про меня?

      – Ну конечно! – ответил Зубов.

      – Но было же все не так!

      Зубов устало вздохнул, закатил глаза.

      – Ну как, как было?

      – Яныш забыл свой пулемет на подъеме, когда он выдохся и отдал мне рюкзак. И пошел один за этим пулеметом. Только его не нашел, а «духи» его убили. Прямым попаданием в горло.

      – Отлично! – оживился Зубов. – И про вашего товарища напишем. Яныш его фамилия?.. Сделаем так: он прикрывал фланг вашей роты, отстреливался до последнего патрона…

      – Да он вообще не стрелял! – перебил Гешка лейтенанта.

      Зубов придвинулся ближе к Гешке и нетерпеливо пояснил ему:

      – Да не пропустит цензура то, что вы мне рассказываете! Мы можем показать смерть солдата только в том случае, если она была сопряжена с геройским поступком. Понятно?

      – А если он еще ничего геройского совершить не успел, так про него уже написать нельзя? – нахмурился Гешка. – Он же не виноват, что его сразу убили!

      – Да я все понимаю, – Зубов приложил руку к сердцу. – Но вы и меня поймите. Вот дали мне задание про вас написать, а вы мне такого наговорили, что в жизни никто в печать не пропустит. А что пропустят – я знаю, не первый раз про «афганцев» пишу. Вот я вам предлагаю свою схему, а вы упираетесь.

      – Жора, – Гешка повернулся к окну. – Может быть, ты что-нибудь о себе расскажешь?

      – Нет, уволь, – коротко ответил Жора и закрыл лицо журналом.

      Абдуллаев спал или же притворялся спящим.

      – Нет, мне нужны только вы, товарищ Ростовцев. – Лейтенант даже вспотел, перелистывая свой блокнот. – Еще один вопросик. О чем вы думали, когда вели неравный бой с душманами?

      Гешка вздохнул, опустил глаза. Он почувствовал, что сильно устал.

      – Ну, вспомнили? – спросил Зубов, будто моля о пощаде.

      – Я думал о том, – выдохнул Гешка, – что человек рождается для долга, и в этом высший смысл его жизни.

      – Так, – кивнул Зубов и стал быстро записывать Гешкины слова в блокнот. – И в этом… высший…

      – Смысл его жизни, – подсказал Гешка, ложась на койку.

      – Смысл его жизни, – повторил