Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе. Геннадий Мурзин

хорошо в его стране.

      – Упекут за такое вольнодумство тебя туда, где Макар телят не пас. Взвоешь, да поздно будет.

      – Меня? Упекут? И чё? Да с моей-то специальностью везде рай – что тут, что там. Тебе, – она оценивающе осматривает молодого человека, – там, да, будет не лафа. Тюремная роба – не твой прикид. Ну и тамошняя баланда, пожалуй, не по вкусу придется, – она тычет пальцем в раскрытый журнал, где на развороте полуголая блондинка. – И этих тоже не видать, как своих ушей.

      Дуняшка, орудуя шваброй с тем же ожесточением, еще долго ворчит на власть, которая дурит таких, как она; на начальство, которое гребет под себя – всё и всех; на народ, который, глядучи на такую жизнь, по-детски радуется, мчась к избирательным урнам, чтобы поддержать либо фронт какой-нибудь, либо партию отчаянных прохиндеев.

      – Такие вот мы, – итожит Дуняшка, покидая зал ожидания, размахивая тряпьём и по-прежнему гремя ведёрками. Уже в дверях, повернувшись к жидкой аудитории, добавляет. – Одна мне радость – душевно поговорить с умными людьми… Как вот сейчас… Душа радуется!

      А молодежь в след ей теперь уж громко хохочет:

      – Крутая тетка!

      Это – не аргумент

      Начальник налоговой инспекции Загоруйко уж который час нервно шуршит бумагами, которых на его столе – видимо-невидимо. Тут слышит осторожный стук в дверь. В сердцах кричит:

      – Да! Входите же!

      Дверь осторожно приоткрывается и показывается сначала лишь длинный нос, а потом и все лицо кавказской национальности.

      – Вы сказали можно, да?

      – Входите же, – недовольно бросает Загоруйко. Отчего же недовольное? Пожалуй, рассчитывал увидеть более привлекательное личико.

      Кавказец смущен, но все-таки входит, прикрыв за собой дверь.

      – Вызывали, да…

      – Вы кто? – не отрываясь от кучи бумаг, спрашивает начальник.

      – Я?.. Не я… Мой папаша Мурат Бюль-оглы, да…

      – Ну и что?

      – Вы бумажку прислали. Чтобы мой папаша налоговую декларацию, да, представил за прошлый год.

      – Представил?

      – Не может, да, товарищ начальник, никак, Аллах свидетель, не может.

      – Почему? И какое мне дело до твоего Аллаха?

      – Он киллером работал…

      Загоруйко хмыкнул:

      – Киллер или дилер – без разницы. Положена декларация о доходах – изволь в положенные сроки представить. И нечего тут ходить и отрывать от дел занятого человека.

      Лицо кавказской национальности мнется.

      – Что еще? Не ясно?

      – Ясно, да, товарищ начальник, но его нет…

      Начальник прерывает:

      – Кого «нет» – киллера или дилера?

      – Папаши моего… Месяц назад мы его проводили в последний путь.

      – Да? – Загоруйко чешет в затылке и резюмирует. – Положим… И что? Это – не аргумент в его пользу. Мог бы и по пути занести.

      – Так… не может…

      – Все-все-все! – кричит начальник и вновь берется за шуршание бумагами.

      Лицо кавказской