Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе. Геннадий Мурзин

S. А Храброва-то уже, я извиняюсь, – ку-ку, нет. Нашли в камере СИЗО удушенным. Логичное завершение жизни российского миллионера. А Вороксин, подельник, оказался мудрее: порыскав по бескрайним заграничным просторам, вернулся в родные палестины, кинулся в ноги власти и возопил: «Простите, окаянного! Я больше не буду!» И простили. Сжалились, видать. Пронял он суровые сердца власти нашей. А как иначе-то? Нам предками завещано: милость к падшим проявлять3.

      Дунькина радость

      Железнодорожный вокзал. Зал ожидания для транзитных пассажиров. Их, то есть пассажиров, в этот час и с десяток не наберется. Потому что до прибытия очередного поезда дальнего следования, о-го-го, сколько остается.

      Из боковой двери, которая всегда, так сказать, на клюшке, появляется женщина неопределенного возраста; на ней – униформа, а голова низко повязана цветастым большим платком и, намеренно громко гремит ведёрками, шумно волочит за собой швабру, по-хозяйски оглядывая вверенную ей территорию.

      – И чё не сидится людям, – ворчит женщина вслух, делая ударение в последнем слове на втором слоге. – Ездют и ездют… Вместо шастанья по вокзалам, сидели бы дома да чаи распивали в свое удовольствие… Грязь только разносят. А я… – женщина (опять-таки намеренно) останавливается возле диванчика, на котором одиноко сидит, уткнувшись в глянцевый журнал, модно одетый молодой мужчина, хотя вокруг все другие диванчики свободны, и начинает размахивать влажной тряпкой, то есть стирать пыль, – гни на вас спину.

      Мужчина, ни слова не говоря, пересаживается на другой диванчик и вновь прячет лицо за журнальными страницами.

      Дуняшка (вообще говоря, так-то ее называет лишь большое начальство, ну, то есть сам начальник вокзала, а товарки куда проще – Дунькой) прерывает процесс размахивания тряпкой и, вперив глаза в мужчину, громко, чтобы все слышали, спрашивает:

      – Напялил очёчки и, думаешь, все ладом, да?

      Мужчина лишь фыркает. А вот в дальнем конце зала девчонки тихо хихикают.

      – Прикольная тётка, – говорит одна из них.

      Почувствовав одобрительную поддержку зала, Дуняшка продолжает гнуть своё.

      – Ты вот тут сидишь, – это она продолжает общаться с мужчиной, – а дома твоя баба скуку разгоняет с твоим дружком. Как думаешь, им там весело?

      Вопрос повисает в воздухе, но Дуняшку это не напрягает.

      – Им, – говорит она, – там хорошо… Не то, что тебе, придурку очкастому…

      Мужчина буркает так, чтобы другие не слышали:

      – Жаловаться буду.

      Женщина на какое-то время замолкает. Закончив протирать диванчики, берется с ожесточением и с шумом драить полы. Драит, а сама недовольно крутит головой. Вот она вновь возле объекта своего внимания.

      – Не задирай лапы… Свободных мест, чё ли, нет? Чё ты все время мешаешь мне работать?… Тоже мне… жалобщик отыскался… Кому жаловаться-то?

      – Начальнику

3

Уточню: Пашка Федоров после недолгой свободы вновь оказался на нарах, но теперь за очередной наезд на одну из коммерческих фирм, близкую по духу власть предержащим.