Слушаю и повинуюсь. Мария Сакрытина

медленно приподнялся на локтях и неверяще уставился на сидящего рядом мальчика.

      – Ты? Как ты… как ты здесь оказался?!

      – Вошел, – пожал плечами воришка, кивая на открытую дверь. – Слушай, а у тебя случайно нет тех больших сладких ягод? Ну, темно-синих. Мне они понравились.

      Амин, в который раз напомнив себе, что имеет дело с ребенком (хоть и очень странным, и очень наглым), молча встал, схватил негодника за шиворот и поволок к двери.

      Мальчик и не думал вырываться. Молчал, даже когда вылетел за порог – только удивленно глядел на Амина через плечо.

      – Во имя всех богов! – выдохнул юноша. – Или ты оставляешь меня в покое, или я зову стражу и тебя возвращают к родственникам. Или в храм, если ты сирота. Понял? Тогда пошел вон отсюда!

      – Но ты же сказал, что я сын твоей сестры, – обиженно отозвался воришка.

      Амин, взявшись за дверную ручку, сердито бросил:

      – У меня нет сестры.

      И хлопнул дверью перед носом удивленного мальчика.

      …В тягучей тишине южной ночи тоскливо завыла соседская собака. Спустя минуту к ней присоединилась еще одна. И еще. Потом чей-то визгливый голос проорал ругательства, и собаки – так же по очереди – замолкли.

      Амин ворочался с боку на бок. Глаза слипались от усталости, но пустой желудок все не давал уснуть. Пора бы к голоду и привыкнуть, но пока не получалось.

      Амин улегся на спину и, положив руки под голову, уставился в потолок, принявшись изучать давно знакомые трещины.

      За дверью тихонько, но очень жалостливо затянули песню кочевников – древний гимн гостеприимству.

      Амин изумленно прислушался: какому это певцу-шади вздумалось явиться в их бедный квартал? Да еще такому сладкоголосому. И странно-знакомому. Но, когда голос дошел до припева-речитатива, юноша сразу вспомнил, где его слышал.

      Мальчишка мгновенно заткнулся, стоило Амину распахнуть дверь. И, по-прежнему стоя на коленях у порога, грустно вздохнул:

      – Ну чего ты такой упрямый, а?

      Амин услышал, как застучали ставнями соседи, явно разбуженные песней, и торопливо втащил мальчика в комнату.

      – Какого шайтана ты ко мне прицепился?!

      Мальчик только устало улыбнулся и, степенно поправив видавшие виды рукава посеревшей абаи – рубашки до колен – демонстративно растянулся на ковре в центре комнаты. И нарочито спокойно засопел.

      Амин тихо застонал. Посмотрел на мастерски притворяющегося спящим ребенка, подумал, что ночью все равно тащить его некуда – в такой час даже жрецы спят – и улегся рядом.

      Последнее, что он почувствовал, прежде чем провалиться в долгожданный сон, был мальчик, подползший поближе и уткнувшийся носом ему в бок. Странно, но это почему-то казалось по-домашнему уютным.

      Медленно, проделав недолгий путь по дороге-небосклону, месяц-Вадд направил колесницу за горизонт. Ему на смену явилась красавица-Аллат – распустила косу, скинула накидку-гишуу.

      Мальчик сладко дрых, умильно положив руку под щеку. Проснувшийся Амин смотрел на него и с трудом преодолевал искушение пнуть негодника.

      Искушение