Мои аллюзии. Дарина Грандж

которое он частенько говорит мне. И к моему великому удивлению, это срабатывает! Он оглядывается на меня и настороженно хмурит брови, словно призрака видит.

      – Что-что? Это ты-то предлагаешь расслабиться? Мне?

      – Именно так. И меня сейчас забавляет мысль, что ты всё понимаешь и просто кокетливо притворяешься. – Вскидывает бровь, откидывает худи обратно. Мой вызов принят.

      – Ладно. Тогда раздевайся, – облизывая губы, заявляет он и сверкает глазами. Откладывает коробку на прикроватную тумбу.

      – Чего? – Таращусь на него и отклоняюсь назад. Остин начинает хохотать, и я снова поражаюсь этому смеху. Его обладатель становится ещё более манящим в те моменты, когда позволяет этому смеху звучать и создавать особые вибрации в моей душе.

      – Сама расслабься, кокетка! Шучу. – Закатываю глаза, улыбаюсь во все 32, поскольку понимаю, что мне чудом удалось сменить его настроение и, более того, пошляк остаётся здесь! Со мной! Было удачей выдавить из себя это слово. С появлением Остина оно очень часто стало звучать в моей жизни, даже, пожалуй, слишком часто. Всерьёз задумываюсь о тату.

      – Правда остаёшься?

      – Да. Только больше не опускайся на колени. Договорились? – Его хитрый взгляд сбивает меня с толку. Киваю. – Никогда, – поясняет сурово.

      – Почему? Чего такого?

      – Мне не стоит о таком с тобой говорить. – Хмурю брови, выражая непонимание, хотя по его сверкающим хищным глазам доминанта почти со сто процентной гарантией знаю, о чём он думает. Извращенец!

      Развратник действительно остаётся, а я зарекаюсь про себя больше никогда в жизни не вставать перед ним на колени, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае.

      Как ни странно, вечер продолжается, словно и не было этой странной заминки, мы с упоением болтаем, не переставая. Остин успевает осушить всю бутылку, мне же под силу оказывается лишь добрая половина, но всё же алкоголь делает своё дело – смеюсь до болей в животе. Я в восторге от его шуток, тонких издёвок, подколов и того, как мастер иронии и сарказма всё это произносит. Мне близок его юмор, а ему близок мой. И чем больше он смеётся, тем крепче становится моя готовность положить всё на алтарь, только бы Остин вот так заливисто хохотал, держась за живот.

      А за окном тем временем заметно сгущаются краски рассвета. Осторожно делаю зевок, поскольку очень не хочу прекращать удивительный диалог из-за какого-то глупого сна. Но весельчак замечает мою сонливость.

      – Надо бы вздремнуть. Вызову такси.

      – Оставайся. Чем тратить время на дорогу, лучше устраивайся здесь и засыпай. – Это я? Это действительно я? Самолично предлагаю остаться чужому человеку у себя в номере на ночь? Ну и делааа…

      – Лягу на диване. – Решительно встаёт с кровати. Забавно было бы посмотреть, как этот высоченный человек попытался бы уместиться на крошечном узеньком диванчике, но…

      – Расслабься, я не стану к тебе приставать. – Улыбается, обернувшись на меня, развалившуюся на кровати. Ставит руки на бёдра. Нам обоим нравится, как ловко