Мои аллюзии. Дарина Грандж

но к утру понедельника у меня проходят почти все симптомы послепятничной лучевой, да и утренний холодный душ делает своё дело. Опухлость лица спала, даже синяки под глазами почти пропали, тело приятно ноет от застоя молочной кислоты. Просушиваю волосы феном, стягиваю их в высокий небрежный хвост и выпускаю пару прядей у лица. А всё же, признаюсь, мне по-прежнему хреново на душе. "Чем хуже у девушки дела, тем лучше она выглядит" – эта история явно не про меня.

      Надеваю узкие чёрные джинсы, футболку с группой разрисованных лиц из банды Кiss, накидываю длинный шерстяной пиджак, красные кеды: деловитый панк. Иду пешком, чтобы проветриться хорошенько.

      Мода столицы штата не движется в каком-то явном направлении и предоставляет свободу для самовыражения как местным, так и мне. Многие яркие модницы Манхэттена в своих броских эпатажных look'ах-на-грани, к моему удивлению, не смотрят неодобрительно на безлейбовую меня, чего не могу сказать о российских фэшэнистках, которых в большей степени интересуют тренды продиктованные консьюмеризмом, а не как таковая индивидуальность. Мне, как и нью-йоркским законодательницам, нравится сочетать не сочетаемое, хотя до экспериментов местного масштаба я едва ли дорасту в силу своей русской закоренелой эстетики: меня нельзя назвать фанатом сложных вещей, которые кажется сами носят человека, а не наоборот, но в целом здешняя политика стрит стайла меня полностью устраивает. И всё же, несмотря на все плюсы континента, мне надоело быть здесь неприкаянной русской, тоскливая участь, как в песне Ruska – Apocalyptica.

      Проходя в центральные двери, понимаю, что бы я не сказала, мои реплики вызовут мало отклика, если сказать точнее – никакого отклика не вызовут. Никто не удивится и уж тем более не расстроится от моего решения улететь раньше. До меня тут никому не было и нет дела, и это – нормально. Для всех я тут малознакомая девица из другой страны и только.

      Поднимаясь по ступенькам напеваю:

      But in this heart of darkness (Но в этом сердце тьмы)

      Our hope lies lost and torn;(Наша надежда потеряна и разорвана в клочья;)

      All flame like love is fleeting (Всякое пламя, подобное любви, мимолетно)

      When there's no hope any more. (Когда надежды больше нет.)/

      Я не хочу и не стремлюсь к тому, чтобы мне уделяли внимание, опекали или соглашались со мной, обращались, как с принцессой. Нет. Мне нравится независимость и самостоятельность. Отшельничество – это вообще моё состояние души, самовывоз – мой принцип по жизни. Но вот почему, почему, мне втемяшилось в голову, что я способна высказаться, и должна быть услышана и понята? Почему столь необходимой для меня стала демонстрация моего видения и понимания мира и людей в нём? Неужели понадеялась найти единомышленников? Неужто рассчитывала помочь кому-то, показать, что он не одинок в своём одиночестве? Слишком самонадеянно…

      На одном энтузиазме далеко не уедешь. Как бы прискорбно это не звучало, но человеку нужен человек. В итоге, не найдя ни одного человека, который хотя бы сделал вид, что ему интересны мои мысли и понятны помыслы, я скатилась к усталости, провоцирующей тотальное безразличие