Раскол. Мост в Пустошь. Майк Крапт

бензином, но не воспламенялся – будто сама концепция горения была оспорена реальностью. Дизельные генераторы молчали, будто их механизмы забыли законы термодинамики. На АЭС реакторы застыли в странном состоянии – не холодные и не горячие, просто… безразличные.

      Солнечные панели, покрытые вечной пеленой пепла и облаков, давали ток, достаточный разве что для карманного фонаря. Ветряки вращались даже без ветра, но не производили энергии – их лопасти рассекали воздух, словно перемешивая нечто невидимое.

      И тогда вспомнили о паре.

      Не потому что он был лучше. Потому что он был последним, что еще подчинялось старым законам.

      Уголь все еще горел. Вода все еще превращалась в пар под действием тепла. Металл все еще проводил это тепло. В этом была ужасающая простота – все сложные технологии рухнули, но элементарная физика XIX века продолжала работать.

      Первые паровые установки собирали из:

      Котлов старых фабрик

      Труб отопления

      Даже самодельных бойлеров

      Они были ненадежны, опасны и требовали постоянного ухода. Но когда механик видел давление на манометре – он мог быть уверен, что это реальное давление. Когда котел шипел – это был настоящий пар, а не голос из ниоткуда.

      Это стало новым базисом цивилизации.

      Не выбором.

      Не ностальгией по прошлому.

      Последним островком предсказуемости в мире, где даже огонь иногда забывал, что должен жечь.

      Те, кто выходил наружу

      Сначала их называли собирателями. Потом – рейдерами.

      Они уходили за стены с самодельными арбалетами и возвращались редко. Иногда приносили ресурсы: еду, цветной металл, лекарства и оружие иногда, что-то не понятное….банки с неизвестной жидкостью, светящейся в темноте. Чаще – рассказы.

      – Там, где был парк, теперь висит озеро. Вверх дном. Рыбы плавают в воздухе, а дождь идет из-под земли.

      – Видел их. Стоят в развалинах, все в одинаковых костюмах. Говорят, это те, кто работал на Мосту. Только… они не дышат.

      А еще они приносили болезни. Новые.

      – Железная чесотка – кожа покрывалась струпьями, под которыми блестел металл.

      – Тик-так – человек начинал двигаться рывками, как заводная кукла, пока сердце не останавливалось.

      – Смещение – сначала просто провалы в памяти. Потом – чужие лица в зеркале. Имена, которых ты не помнишь. Воспоминания, которые никогда не были твоими. Дети, зовущие тебя отцом, хотя у тебя никогда не было детей.

      А потом ты начинаешь верить, что это ты – ненастоящий.

      Проводники

      Их узнавали по глазам.

      Слишком бледным. Слишком внимательным. Они чувствовали аномалии раньше, чем те проявлялись.

      – Не ходи туда, – хрипел мальчишка, цепляясь за рукав рейдера. Его пальцы оставляли на коже влажные следы. – Там… там воздух шепчет. Считает.

      Рейдер рассмеялся, но на следующий день его нашли в переулке за рынком. Вместе с тремя другими.

      У троих