Тихий переход. Михаил Гинзбург

ей уродливым.

      "Именно," – подтвердил Финч. Он коснулся своего планшета. "Мы можем предоставить вам доступ к некоторым деперсонализированным базам данных по динамике нейропластичности у взрослых. Возможно, это будет полезно для ваших исследований." Он посмотрел на нее – все тот же прямой, холодный взгляд. "Но я бы рекомендовал сосредоточиться на конструктивных аспектах адаптации, а не на рудиментарных эмоциональных реакциях, которые лишь затрудняют процесс."

      Это было сказано мягко, но прозвучало почти как предупреждение.

      Встреча подходила к концу. Эвелин поблагодарила его, встала. Рукопожатие было таким же сухим и коротким.

      Выйдя из башни Института обратно под мелкий дождь, она остановилась на тротуаре. Город жил своей новой, упорядоченной жизнью. Автомобили бесшумно скользили по выделенным линиям. Пешеходы двигались размеренно. Слова Финча – "ожидаемый этап адаптации", "оптимизированное состояние", "рудиментарные эмоциональные реакции" – эхом отдавались в голове.

      Официальная наука дала свой ответ. Холодный, логичный, бесчеловечный. И этот ответ пугал ее гораздо больше, чем сама загадка "Сдвига". Потому что он означал, что мир не просто меняется. Он меняется по плану, который не оставлял места для таких, как ее отец. И для таких, каким был Марк.

      Глава 4

      Слова доктора Финча – "ожидаемый этап адаптации", "оптимизированное состояние" – осели в сознании Эвелин холодным, тяжелым пеплом. Она вернулась в свой кабинет в Институте, но знакомые белые стены, тихий гул оборудования, панорамный вид на город сквозь моросящий дождь – все это теперь казалось декорацией. Фасадом, за которым скрывалась тревожная пустота или, что хуже, тщательно управляемая ложь. Марк – не "оптимизация". То, что происходило с ним, с миллионами других – не просто "калибровка системы". Она чувствовала это почти физически, как чувствуют приближение грозы по изменению давления.

      Она не могла это принять. Ни как ученый, ни как человек, помнящий смех своего кузена.

      Рабочий день закончился, коридоры опустели, свет в большинстве кабинетов погас. Но Эвелин осталась. Ночь – лучшее время для работы, которая не должна была попасть в официальные отчеты. Она активировала защищенный протокол на своем терминале, погружаясь в глубинные слои академических архивов – туда, где хранились не только актуальные публикации, но и следы того, что было отвергнуто, отозвано, забыто.

      Ее кабинет теперь казался островом в океане тишины. За окном город пульсировал неоновыми огнями, отражаясь в мокром стекле мириадами расплывчатых пятен. Слабый свет монитора выхватывал из полумрака ее лицо, сосредоточенное и напряженное, да серебристую пыль, танцующую в луче над клавиатурой. Воздух был неподвижен.

      Она искала не подтверждения теории Финча, а ее опровержения. Искала упоминания о ранних исследованиях "Сдвига", которые не вписывались в гладкую картину "адаптации". Ключевые слова: "неврологическая патология", "вирусный агент", "эпигенетический сбой",