Проект «Полая Земля». Михаил Гинзбург

– трехмерная модель окружающего льда, пронизанная тонкими, пульсирующими линиями света. Они сплетались в невероятно сложный узор, напоминающий одновременно схему нейронной сети и корневую систему некоего исполинского растения. Сеть была особенно плотной в направлении их движения. – Био-сигналы? Во льду? – Йоав подошел к консоли Ширы, его скептицизм боролся с очевидностью данных. – Температура минус сорок по Цельсию. Какая жизнь? Кремниевая? – Я не знаю, что это, первый помощник, – Шира не отрывала глаз от экрана. – Но оно реагирует. Смотрите. Она указала на участок сети прямо по курсу «Левиафана». Когда активный импульс гидролокатора проходил сквозь эту зону, пульсация сети ненадолго менялась, словно потревоженное нервное окончание. – Оно нас чувствует? – спросил штурман, забыв про устав. – Или «Оракул» снова ловит артефакты, – проворчал Йоав, но уже менее уверенно. Коэн молчал, наблюдая за гипнотическим танцем световых линий в толще льда. Ледник – не просто мертвая масса воды и камня. А среда обитания? Часть чего-то большего? Гигантский организм? Или механизм? И «структурированный шум» – это его голос? Его дыхание? Эта мысль была абсурднее теории Полой Земли, но данные «Оракула» лежали перед ним неопровержимым фактом. Они плыли не сквозь лед, они плыли сквозь сознание, холодное, древнее и непостижимое. Тибетские тексты говорили о «Стражах Порога». Может, сам Порог был живым?

      ГЛАВА 7: ЛОВУШКА ИЛИ ХРАМ?

      Ледяной туннель, следуя изгибам немецких карт, вывел «Левиафан» в обширную подледную каверну. Масштаб пространства поражал – огромный купол, вымытый или созданный в толще ледника, терялся в высоте за пределами досягаемости сонаров. Дно каверны было относительно ровным, покрытым слоем ила, но в центре его возвышалось нечто, что заставило замолчать даже Йоава.

      Структура. Исполинское сооружение, не похожее ни на что, созданное человеком. Оно поднималось со дна, словно черный, не отражающий свет кристалл или застывший сгусток самой тьмы. Геометрия была неправильной, чуждой – изломанные плоскости, невозможные углы, спирали, уходящие в никуда. Материал, из которого оно было создано, не поддавался анализу стандартными сенсорами; он поглощал почти все виды излучений, оставаясь черным пятном на всех дисплеях, кроме гравиметрических, которые показывали колоссальную массу. Размер структуры был сравним с небольшим городом. – Боже мой… – прошептал кто-то в центральном посту. – Анализ, Шира! – приказал Коэн, его голос был хриплым. – Энергетический фон… стабильный, но мощный. Тот самый «структурированный шум» исходит прямо из нее. Или из-под нее. Био-сигналы во льду вокруг структуры особенно интенсивны, они словно… сходятся к ней. – Шира лихорадочно работала на консоли. – И… да, есть символы. На поверхности. Видны на оптических сенсорах при максимальном приближении. На экран вывели увеличенное изображение. По темной, матовой поверхности структуры шли ряды символов. Часть из них была до боли знакома – искаженная свастика,