Три сокровища. Влад Волков

преподнести. Домашняя еда нередко отличается от еды в заведениях, – заверил Ирфан.

      – Ага, в заведениях её дают меньше, – закатил глаза рыжий усач.

      – К тому же мы и вино поставляем. Закроются таверны – откроются бары. Надо адаптироваться, друзья мои, под новые обстоятельства. Спрос рождает предложение. Читали что-нибудь из научно-исследовательских трудов по части купечества? – оглядел таскарец своих собеседников.

      – Привозите, привозите, мы почитаем, – кивнул Аргон. – А потом продадим и такие книги.

      – Правда же деловая хватка у гнома хорошая? – произнесла Шанти. – Ни дать, ни взять, молодец. Может, когда захочет. Я вот в жизни ничего продать не могла. Ну, разве что обручальное кольцо в ломбард. Обычно ко мне клиенты сами тянутся, просят погадать по руке или на картах.

      – Вот вам хороший пример выгодной торговли. Во многих регионах Таскарии туго с бумагой. Да и скот на дублёную кожу, чтобы хороший пергамент сделать, разводить в засушливых регионах – не очень-то вариант. Вот и закупаем мы пустые листы у Империи, – поведал Ирфан.

      – Пока у нас лесопилки работают… – хмыкнул Берн и отвернулся вбок.

      – А потом пишем книги, сшиваем, делаем кожаный переплёт, уж на него-то изделия найдутся, всяко это лишь «корочка», как мы её называем, и потом уже куда более выгодно продаём книги. Пытаемся продать. Вот цверг ваш – настоящий умелец, – похвалил визирь. – Я снимаю шляпу!

      – Шляпу он снимает… Я вот шлюх снимаю в борделях, это куда интереснее! – хмыкнул гном. – Правда, некоторые постоянно мешают! – недовольно поглядел он на усача с анимагом.

      – Аргон! – с возмущением, взглянув на низкорослика, воскликнула Шанти, прикрыв ушки Лилу.

      – Что не так? Это не брань и не оскорбление! – удивился тот. – Называю всё своими именами. Надо смотреть правде в глаза! Кто ткачиха, кто купчиха, а кто клиентов в борделях обслуживает. Красота, взор, ресницы, волосы, фигуры, наряды… Но шлюха остаётся шлюхой, хоть шлюхой назови её, хоть нет! Из песни слов не выкинешь!

      – Таким вот вы мне совсем не нравитесь, – покачала головой женщина-кошка. – Цивилизованнее выражаться что, не судьба?

      – Это же не отменяет их разных достоинств, кисонька! – воскликнул Аргон. – Одни стесняются своего ремесла, другие гордятся. Все они разные: молодые, старые, пышные, худощавые, все по-своему прекрасны и заслуживают обожания! Молоковского не читали? «Не те шлюхи, что ради хлеба краюхи…» Ну, или как там… Нечего тут стыдиться, себя надо принимать таким, каков ты есть. Если куртизанка – значит, нечего пытаться как-либо это оправдать. Или один раз – не дикобраз? Мол, сегодня я отдамся трём морякам, заработаю, а завтра вернусь к жизни честной и праведной прядильщицы? Это так не работает!

      – Садись за стол и хватит уже паясничать, – одернула его за плечо курточки Шанти.

      – Мы же не сидеть-трындеть пришли, хоть я и скальд по своему ремеслу, а предупредить сударя, – кивнул гном на визиря. – Ну, разве что он нас пивасиком угостит!

      – А неплохо бы, – обрадовался Бернхард. – Тарталетки-то