SOLNЦЕЛЮБ. Шесть повестей для кино. Порфирий Лавров

приснился один и тот же сон, но они никогда не расскажут его друг другу. Будто бы точильщик вертит свое колесо под громовые возгласы: «Ножницы править, ножи точить!» И ростом он – головой за облаками, из бороды дождь висит, а из-под его колеса молнии вылетают.

      Стачивает это колесо зазубрины и ржавчину с лезвия, и оба они – Митрич и Лейла – радуются, потому что это зазубрины памяти и ржа забвения, радуются они наступающему покою: не надо будет ничего забывать, как и вспоминать ничего не придется. Блестит ножик в руках точильщика. Только замечают они вдруг, что и лезвие тоньшает, безжалостно оттачиваясь, и понимают с ужасом, что ножик этот – их время, и кончится жизнь, как только изойдет под беспощадным колесом весь металл!

      Остановись, точильщик, не спеши! Что означает работа твоя? Кому нужны эти сверкающие чистые огрызки?

      Но ответа не последовало.

      Такой был сон.

      А потом кое-как пошла – и прошла эта муторная для Дмитрия Павловича неделя.

12.

      Что дождь перестал – и окончательно – Женька поняла, проснувшись вдруг среди ночи.

      Через распахнутое окно ясно и резко доносился до Женькиного слуха непрекращающийся животный гвалт из вивария. Собаки, коровы, овцы, птицы – все! – торопились излить душу в располагающей к исповеди тишине. Раньше они как будто такого галдежа не устраивали. Или так казалось по привычке, а теперь, за время дождя, Женька отвыкла – вот и обратила внимание, даже проснулась? Ведь и так может быть, правда же?

      И вдруг ей сделалось тревожно – от этого небывалого волнения животных, а еще больше оттого, что она только что хотела уговорить себя не волноваться. Именно от этой своей слабости ей и стало не по себе.

      Она села в постели.

      Мявкнул котенок, устроившийся спать в Женькиных ногах.

      Она подхватила его на руки и стала гладить, успокаивая его и пытаясь успокоиться сама. Но котенку не понравились такие нежности, и он куснул ее, царапнул и спрыгнул на пол.

      Он вообще оказался каким-то диковатым, этот котенок: грыз руки, кидался в ноги, по-звериному припадал к полу, шипел, хищно скалился, сверкая черными глазенками. Лейла заметила на днях:

      – Он у тебя, чем больше жрет, тем больше звереет.

      А Женька обиделась на подружку и сказала:

      – Ну давай его совсем не кормить – может, человеком станет?

      Тогда и Лейла обиделась, приняв слова Женьки на свой счет, потому что любила вкусно поесть, имела такую возможность, и по Женькиному-то выходило, что была не вполне человек. Глупо, конечно.

      Нет, не зря волнуются животные!

      Женька продолжала сидеть в постели и прислушиваться.

      Чуют! Что-то нехорошее для них должно произойти в скором будущем. Или не только для них? Вот и у Женьки тоже – томление и беспокойство без видимого повода или объяснимой причины. Ну, проснулась среди ночи. Галдеж в виварии. Ну, дождь кончился…

      Стоп!

      Кончился дождь.

      Вот оно – главное!

      ЗНАК!

      Знамение грядущих перемен и бед.

      Но почему?

      Да