SOLNЦЕЛЮБ. Шесть повестей для кино. Порфирий Лавров

Хмельницкий поднялся к себе на четвертый этаж, вошел в номер, тихонько, чтобы не будить спящих, достал из-под корабельных часов на тумбочке – часы были предметом особой гордости Юры – достал тетрадь для этюдов, взял угольный карандаш и расположился за столом рисовать.

      Вечером на кладбище Женька жаловалась своему милому Коленьке, просила оборонить от соблазнов и дать силы жить, как раньше давал, и признавалась, что забывать его стала, и укоряла, что сам он теперь так редко приходит к ней во сне, обижает вниманием. Давно уже она так с ним не разговаривала на его могилке, не получалось как-то, а тут потянуло – и вдруг получилось!

      А на другой день началась эта радостная непогода.

      Не для всех, конечно, радостная – избирательно…

6.

      То, что непосвященный Дмитрий Павлович называл «дурацкими объектами», на самом деле были плоды многолетних усилий Площадки и Берега. На этих нескучных объектах надо хоть чуточку притормозить.

      Первым из них, еще весной, стал метрополитен. Представляете? Единственная станция, построенная лучшими московскими метростроевцами, ничем не отличалась от аналогичных столичных, неглубокого залегания – разве что выходом на бескрайние просторы былых кочевий, а не к магазину «Обои», как на «Профсоюзной». Выходите вы на такой станции из вагона, оглядываетесь: незнакомая какая-то станция («Кантимировская», что ли?) и в то же время как бы знакомая (может быть, даже «Профсоюзная»!) – но ни та, ни другая, а какая-то непонятная третья, иррациональная, потому что вы видите там, на лестнице, неподвижное отдыхающее стадо овец – как лохматое шерстяное облако…

      Заказчик принял этот объект с оценкой «отлично».

      Такая оценка случилась впервые в истории Площадки, и это стало знаком: день «Д» назначен, и Опыт, возможно, состоится уже в этом году. Иначе, зачем бы так высоко оценивать?

      Затем случились отличные же завершения и сдачи других, не менее нескучных объектов. Например, шестнадцатиэтажного дома. (Канитель с ним, правда, была из-за мелочевки: все никак не могли обои германские выбрать и из сантехники финской, все во вкусах расходились, но с приездом заказчика этот вопрос как-то утрясли.)

      Потом была семейка разнотипных сельских домиков, причем один был отделан безвестным мастером с таким вдохновением, что председатель приемной комиссии потребовал излишества снять («Не для жилья строим!») и самым бессовестным образом отправил почти все (кроме одного наличника, отодрать не сумели), – отправил себе на дачу.

      После этого было не менее смешное и дурацкое в пустыне комплексное предприятие автосервиса: «АВТОВАЗ, МОСКВИЧ и ГАЗ».

      И лишь аэродром, как все аэродромы, вписался в общую картину природы.

      А потом пришли военные – и тоже расположились со своими штучками-дрючками.

      И только после этого прилетела киносъемочная группа, в которую входили и Юра Хмельницкий, и Дмитрий Павлович, и все остальные. И вот, когда она объявилась, эта шумливая компания, тут уже самые скептические умы поняли: Опыта не миновать в самом скором будущем, и назначен