SOLNЦЕЛЮБ. Шесть повестей для кино. Порфирий Лавров

вспомнила про сегодняшний день:

      – Столько лет, столько лет… И что? Дождались – празднуем…

      И всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и заговорила твердым голосом:

      – Давай вот о чем: я, милый мой Коля, хочу книжку одну найти почитать, Библию. Только ты не смейся и не сердись. Знаю я, как ты к этому относишься! Но ты все равно не перебивай – выслушай сперва. Тут ведь неверующие все. Да и мы с тобой – как все. Но мне интересно! А иначе как объяснить, что ты у меня есть, а Бога – нет? Вот об этом давай и пообщаемся…

      Но пообщаться больше не получилось.

      Некоторые из береговых старожилов, изрядных во хмелю на всякие сентиментальные выходки, в ознаменование удачного Опыта стали заявляться на ночное кладбище к бывшим своим друзьям и сослуживцам, не дожившим до этого светлого дня. Притащились двое таких и на Женькину могилку, к ее Коленьке.

      Женька чуть со скамейки не свалилась от неожиданности, когда эти тут объявились, точно из-под земли. Кинулась схорониться за обелиск – ползком, ползком! – спряталась. Потом пообвыкла, прислушалась – любопытно ведь! – и высунулась узнать, кто ж такие, но так и не поняла в темноте. Они фонариком-то всего пару раз полоснули – на скамейку, куда закуску положить, да на бутылку, чтобы не промахнуться. А по голосам – один сиплый, другой хриплый, спитые, ясно, что наши, береговые, но эти старались еще и говорить по тише, уважительно к месту. По голосам как узнать? Так и не узнала.

      А говорили мужики, среди прочего пьяного мусора, вещи для Женьки интересные. Так, когда один долго с пробкой возился («Заткнул, будто гвоздь вколотил!»), другой Колю вспомнил: мол, вот мастер был – золотые руки! А первый – обидно для Женьки – уточнил:

      – Зато башка оловянная! Эти б руки вовремя повыдергать, пил бы щас вместе со всеми. По дурости сгорел, за чих!

      Второй ему резонно заметил, что смерть умной никогда не была, на что первый – свое:

      – Зато человек – не дурак! И забывать об этом ему никогда не следует.

      Потом они Колю помянули – выпили, и который подобрее вздохнул о нем: мол, не дожил человек до светлых денечков, а другой – тут как тут! – остудил:

      – Счастливых денечков больше не будет! Был один единственный день – сегодня. И все.

      И объяснил:

      – Закрывают полигон.

      Первый разволновался:

      – Как же так? Мы хозяйство завели, дом свой. Куда ж теперь?

      И тогда этот объяснил ему по-простому:

      – Трахнули тут нас всех! Вместе с Изделием этим. Для того и причесывались столько лет.

      Потом они еще поругались на всякие неинтересные темы и решили уходить, и тогда один сказал, что бутылку надо на могилке оставить, мол, так полагается, а второй огорчился:

      – Ты что? Полбутылки коту под хвост?

      А первый ему – укоризненно:

      – Сволочь ты! Жаден: дом, хозяйство – а полбутылки пожалел. Ставь к памятнику! В изголовье. Чтобы ему пилось легче.

      – Да кому пилось-то? Полбутылки… Уворуют же!

      – А