Сорочье гнездо. Ольга Пустошинская

ложку, но она рассмеялась.

      – Им бы токмо языком молоть. Как припечёт, куда оне бегут? К Клавке бегут! Дорожку-то проторили, не зарастает! Что за баба? Чернявая такая, с бородавкой на щеке? Знаю, знаю… Татьяна это. Пожалела она, жалистная какая… Себя пусть жалеет!

      Она помолчала минутку и вдруг спросила:

      – По деревьям лазить умеешь, Пронька?

      – Ещё как умею! – похвалился тот.

      Тётка Клавдия велела после обеда сходить в лес, поискать старые сорочьи гнезда, и если попадутся в них какие-нибудь вещицы, то принести ей.

      Он поразился хозяйкиной догадливости. Кабы Прошка сам сообразил, не стал бы с сумой ходить. Известно, какие сороки воровки. Оставит, скажем, баба кольцо золотое на окне, лежит оно, сверкает на солнышке. А сорока тут как тут, хвать – и улетела.

      Старых гнёзд Прошка обнаружил с десяток, лохматых, больших, с навесами. Не ко всем он сумел подобраться, на тонкие деревья побоялся лезть: а ну как ветка обломится?

      Нетерпеливой рукой шарил Прошка в чашах с замурованными землёй и глиной прутиками и удивлялся: нет у сорок пальцев, одним клювом такие гнёзда делают, какие Прошке и руками непросто будет соорудить.

      В одном он нашёл железную гайку, спрятал в карман: пригодится для грузила; в другом – круглую серьгу с зелёным камешком, то ли золотую, то ли латунную.

      – Драгоценная? – спросил он у хозяйки, когда прибежал на заимку с добычей.

      Тётка Клавдия повертела серьгу, протёрла камешек передником.

      – Самоварное золото… Это всё, больше ничего нет?

      – Гайка вот ещё.

      Она забрала и серьгу, и гайку, к недоумению Прошки.

***

      У хозяйки разболелись ноги. Она натёрла их вонючей мазью, легла у себя в спаленке на кровати, покряхтывала.

      – Думала в Петровку к горшелю ехать, да не смогу. Запрягай кобылу, Пронька, и поезжай. Купи корчагу, балакирь и кашник. Настёнка, поганка такая, разбила надысь кашник в черяпки. Денежки на-кась… Обожди, вот ишо что.

      Тётка Клавдия подала кисет, в каких мужики обычно табак держат.

      – У горшеля третьего дня баня сгорела, я слыхала. Ты принеси мне угольки, чтоб никто не видал. В мешочек положи, – велела она и прибавила, заметив изумление Прошки: – Для гадания мне надоть.

      Тот повеселел: поехать на лошади за двенадцать вёрст, да ещё и одному, без взрослых, – важно! Он тщательно запряг Вербу в телегу, вывел за ворота и покатил, восторженно глазея по сторонам. И небо казалось ему голубее обычного, и листва зеленее, а может, именно так и было после ночного дождя.

      Верба бежала весело, вот и Николаевка сталась позади. На развилке Прошка нагнал незнакомую бабу с девчонкой и великодушно предложил подвести. Понукал без надобности лошадь, чтобы показать чужим, какой он большой, почти парень.

      В Петровке – вот нечаянность-то! – Прошка повстречал батюшку, которому глупая вдова скормила особенный блин, и от сердца отлегло: жив-здоров отче, не заболел, не помер от холеры. Прошка натянул вожжи, попросил благословения у батюшки и узнал заодно, где дом горшеля.

      Гончарный