Отпечаток вины. Дмитрий Одиссеев

театр.

      – Это место, где вы найдёте то, что ищете, – сказал Яков, кивая на карту. – Но будьте готовы. Ответы не всегда приносят облегчение. Он повернулся и скрылся в тени улицы, прежде чем я успел задать следующий вопрос. Я стоял под фонарём, крепче сжимая папку, и пытался осознать, что только что произошло. Мои инстинкты кричали о ловушке, но желание узнать правду пересилило осторожность. Вернувшись в свою квартиру, я расстелил на столе карту и заметки из папки. Мои глаза бегали по линиям, ищущим связи между отмеченными точками. Каждая отметка представляла место, связанное с последними месяцами преступлений: старый склад на окраине города, пирс у реки и, конечно, театр. Все эти места казались несвязанными, но что-то в них меня беспокоило. Как будто я смотрел на узор, который пока не мог распознать. Я решил начать с театра. Завтра я вернусь туда. Но не для того, чтобы смотреть на обгорелые стены. Теперь я знал, что искать. Утро в Санкт-Петербурге всегда начиналось с лёгкой дымки, которая окутывала крыши домов и узкие мостовые. Я стоял у окна, наблюдая, как первые солнечные лучи медленно пробиваются сквозь серое небо. Моя комната освещалась этим мягким светом, который падал на старый деревянный стол, где всё ещё лежала карта из папки, переданной мне ночью. Красные отметки на карте казались живыми, как будто они ждали, когда я начну действовать. Я посмотрел на часы, висящие над дверью: едва перевалило за шесть утра. Весь город ещё спал, но мне не было покоя. Взяв карту, я свернул её и убрал в карман пальто. Убедившись, что всё готово, я двинулся к выходу. Мостовая была мокрой после дождя. Я ступал осторожно, чтобы не поскользнуться, при этом стараясь держаться ближе к зданиям. Улицы были почти пустыми, если не считать редких фигур спешащих рабочих и продавцов, устанавливающих свои лавки. Воздух был свежим, но холодным, пробирающим до костей. Оперный театр встретил меня тишиной, которая казалась почти зловещей. Его величие, которое прежде завораживало, теперь было опалено памятью о той трагедии. Рабочие уже начали восстановление: слышались стук молотков и скрип деревянных балок. Я остановился у ворот, наблюдая за их суетой. Никто не обращал на меня внимания, что, впрочем, было мне на руку. Я шагнул внутрь, стараясь не привлекать внимания. Ветер гулял по разрушенному залу, играя с остатками бархатных тканей. Запах копоти всё ещё витал в воздухе, несмотря на усилия рабочих очистить место. Мои ноги автоматически привели меня к лестнице, где я видел последний момент Дмитрия, и мой взгляд остановился на месте его падения. Казалось, что время здесь замерло, сохранив каждую деталь той роковой ночи. Но я знал, зачем пришёл. Взяв карту из кармана, я ещё раз взглянул на отметку. Она указывала на северо-восточную часть здания, где располагалась боковая сцена. Двигаясь через обломки и оставшиеся конструкции, я нашёл её. Место было тихим, почти забытым среди остальных работ. Здесь, возле стены, я увидел небольшую металлическую дверь. Её поверхность была покрыта следами копоти, но ручка была чистой. Она явно была использована недавно. Моё сердце ускорилось, когда я потянул её на себя. Дверь открылась