Командор Кощей. Книга первая. Роман Борин

к ней всякая шваль, отбросы общества. А те, кто этой молодой, красивой да нежной, достойны – сидят себе посиживают где-нибудь в тени, не торопятся своё счастье найти. Вот ты, Ваня, к примеру. Чего так долго один оставался? Что, достойных тебя девчат рядом не было? Ни за что не поверю!

      – Опять ты за своё, – поморщился Иванушка. – Что тебе до меня? Я ж о тебе спросил, не о себе.

      – Ладно, ладно, соколик, не сердись, – снова улыбнулась Яга. – Гордый ты, смотрю, откровенный. Так вот. Дабы всякое отребье бандитское ко мне не липло и мне не пришлось бы применять то, что ты принимаешь за волшебство, то есть, не гневить Бога – я решила отбить им охоту с помощью маскарада. Сам ведь знаешь: старую да страшную и самые отпетые боятся. Была бы моя воля, давно бы я всем этим браткам мозги повправляла. Жаль, что нельзя. Вот и приходится в старуху даже ночью наряжаться. Они ведь, разбойнички удалые, и ночами шатаются здесь.

      – Послушай, Ягуся! А какого рожна разбойникам здесь нужно? Нешто здесь караваны купеческие проходят, чтобы их ограбить можно было?

      – Представь себе, парень, проходят. Многие думают, что, мол, у границ Кощеевых владений поживиться нечем. Дескать, из-за страха перед злодеем никому и в голову не придёт под горой Кощея с товарами пройти. А купцы, представь себе, точно также соображают: раз все думают, что здесь никто не пойдет, стало быть и разбойники сюда не сунутся. Значит, путь свободен. Страх перед Кощеем этот путь охраняет. И всё бы ничего. Только купцы язык за зубами держать не умеют.

      – Напьются и давай друг перед другом хвастать: я, мол, под охраной самого Кощея свои товары из города в город провожу, на сильной охране экономлю. А разбойники везде свои уши да глаза имеют. Вот и поджидают иной раз здесь какого-нибудь богатенького простофилю. Два-три каравана пропустят, чтобы других не напугать. А следующий пограбят.

      – При том как хитро они, подлецы разбойные, слухи об этом ограблении распустят! Дескать, баба Яга, костяная нога, над ними командир. Во как! Попробуй кому докажи, что это вранье. Тем более, что они, братки эти лукавые, ко мне на самом деле любят заглянуть – кваску холодного попросить. Недавно вот на берложника моего глаз положили. Захотелось им, вишь ты, жареной медвежатины. Я, разумеется, им такую острастку задала, что они потом повсюду растрепали про злобность и коварство Бабы Яги, черти эдакие!

      – Понятно, – задумчиво кивнул Иванасий, машинально отхлёбывая из кружки горячего настоя. И вдруг словно спохватился, глянул Яге в глаза с проснувшимся внезапно интересом: – Всё-таки, Ягуся, никак не возьму я в толк, каким таким чудесным образом ты красоту свою сохранила. С одной стороны, как сердце мне подсказывает, сейчас передо мной ты в своём истинном обличье. С другой – сомнения разум всё-таки одолевают. Ежели тебе на самом деле триста лет, то почему такая несправедливость: все простые женщины уже в пятьдесят старыми кажутся, а ты – в триста молодка. Неужто совсем-совсем без колдовства обходишься?

      – Совсем-совсем,