Экспроприация. Алексей Колесников

я позвал их:

      – Идёмте к собственнику.

      Дед Сашка порос щетиной. День-два и она станет бородой. Глаза потемнели, губы высохли. Пахло спиртом, ватой, травяным настоем, резиной перчаток, немытым телом – болезнью, в общем.

      Борисович говорил от волнения сложно, но Дед Сашка всё понял и ответил:

      – Пусть копает. – И добавил: – Быстрее. – А потом ещё: – Поглубже. До воды. Только не топите.

      Борисович пожелал выздоровления и пообещал выделить работника (тётю Машу) для уборки помещения, что было очень кстати. Участковый сфотографировал телевизор, шкаф и микроволновку на случай кражи. Я съел пирожок с повидлом, запил всё молоком и пошёл дорабатывать.

      – Он же не увидит. Вырой обычную могилу, – предложил Борисович.

      – Обещал ведь, – возразил я. – Стыдно потом будет. Да и, может, поправится ещё. Выйдет посмотрит, и что я ему скажу?

      – Не поправится.

      К сумеркам я закончил. Вынул лестницу, огородил яму цветным поясом от халата, прикрыл брезентом и поставил предупреждающее гнилое ведро. Зашёл к Деду Сашке. Он не спал. Смотрел в синее вечернее окно.

      – Почти готово, – доложил я. – Земля уже влажная, но воды нет. Глубоко получилось. Завтра вычерпаю землю, которая обвалится за ночь, стены подровняю, накрою капитально чем-нибудь. Шифером, например. И финиш. Надеюсь, конечно, не пригодится. Будешь под помои использовать.

      Старик благодарно прикрыл глаза.

      – Держись, Дед, – сказал я на прощание.

      Работница соцзащиты уходила со мной, обещая вернуться в полночь, чтобы дать обезболивающее. Она шепнула мне:

      – Сыну сообщили, что умирает. Обещал приехать.

      Сразу домой я не пошёл. У меня имелось задание: сбегать отцу за пивом. Он заблаговременно выдал сто рублей. Я пришёл в наш местный магазин «Ольга» и вдруг обнаружил, что карманы мои пусты. Злой, с проклятиями, я вернулся к яме и стал искать купюру, полагая, что выронил её где-то там. Моё ограждение – пояс от халата – уже оборвали какие-то хулиганы, а ведро отфутболили в кусты.

      Не понимаю, как это произошло. Свесившись над ямой, я светил в неё телефоном, просматривая сантиметр за сантиметром, а потом оскользнулся и упал вниз головой. Сперва мне показалось, что позвоночник мой сломан. Робко пошевелившись, я выяснил, что цел и даже не сильно ушибся. Я взглянул на телефон – он не принимал сигнал, что неудивительно. Сигнал в посёлке всегда обещал желать лучшего (разговоры с чердака или холма за домом).

      Хорошая получилась могила, метра три в глубину. Я попытался выбраться, упираясь в стенки могилы руками и ногами, но земля осыпа́лась. Сначала упал пару раз, расцарапав запястья, а потом устал, присел отдохнуть.

      Кричать стеснялся. Ночной крик с кладбища – это страшно, а когда найдут – будет ещё и смешно. Вообще в подобных ситуациях (называю их «ловушка») я ощущаю невероятное спокойствие. Быстро млею и даже получаю удовольствие. Вот и теперь я наслаждался прохладой. Усевшись поудобнее, я о чём-то задумался и просидел так минут пять. Потом, однако,