Экспроприация. Алексей Колесников

земли, бочки воды и телеги углей?

В. Хлебников

      С чего бы начать?

      Несмотря на то, что мы прожили с Мишей в одной квартире лет пять, я так и не понял, на кого он учился в университете. Что-то, кажется, связанное с продажами. На занятия он практически не ходил, но экзамены при этом сдавал успешно. Образование Мише оплачивала мама. Он называл её не иначе как Святая. «Моя Святая».

      В июле 2020 года мы отметили наши выпускные, состоявшиеся с разницей в два дня: жареная картошка, бычки в томате, деревенские (от Святой) помидоры, белый хлеб и водка. Стол установили посреди комнаты, как гроб. Пел Летов, отпевая нашу юность, и как свечки тлели в мутной банке окурки. Из-под шва горизонта ещё пекло солнце. Вертел головой деловой вентилятор, неутомимо осматривая углы нашей скромной квартирки. Мы ухмылялись друг другу: художник и поэт. Как всегда под бутылку говорили об искусстве. Искали актуальный метод. Как из ничего создать нечто, что будет обладать признаками живого, а особо наивные люди и вовсе будут думать: живое и есть.

      Миша тогда только начал писать картины, а я сочинял стихи. Думали – главное, метод. Что писать понятно, но вот как? Великая мука! Если бог наградил человека даром творчества, то сатана поставил вопрос о форме.

      Когда июльский зной сменился июльской вечерней прохладой и почернело за окном, мы пошли гулять. Обыкновенное для нас продолжение вечера. Кажется, мы обошли целый город, глотая пиво. Соревновались в подборе приятных тем, вели богемные разговоры, вспоминали удачи и несчастья, устало молчали. В общем, были свободны и непобедимы.

      За полночь в киоске у спящего городского рынка приобрели одну на двоих булочку с маком (похожа на снаряд) и отправились спать. Миша, как и всегда, мгновенно уснул, а я всё лежал и думал об одной девушке, которую чудовищно обидел. Она оказалась глупой, но воинственной, и значит, поделом ей. Её оглушительное предложение жить вместе, как бы последовательное и логичное, на деле никак не соотносилось с моим проклятым материальным положением. Попытка это объяснить предпринималась, но мысль не прошла – чересчур абстрактная. Тогда я поступил конкретно: увёл на шашлыках поглубже в лес обезжиренную, смешливую, смуглую, одетую как шлюха на конкурсе шлюх одногруппницу, о чём признался немедленно утром. Рвать, так рвать – до крови.

      Миша лежал на своём полосатом матрасе у дальней стенки, храпел и не реагировал на комаров. А они, ненасытные твари, становились всё бесстрашнее с каждым часом. Потея и нервничая, я мял одеяло, как тесто. Только с первыми тенями рассвета я смог уснуть, поэтому и проспал почти до обеда.

      Был выходной день и на работу (подработка никем) идти не требовалось. Тем более, я планировал бросить эту халтуру и подыскать что-то поинтереснее (пять через два по восемь часов, например). Надеялся на диплом.

      Проснувшись, я обнаружил Мишу на кухне (понурую фигуру Миши). Он пил коньяк, закусывая сыром и сливами. Бутылка уже заканчивалась, когда я, почёсываясь, явился на кухню. У плиты, прислонённый к спинке стула (второго в нашем хозяйстве), сох свежезагрунтованный холст.

      Миша сразу всё объяснил:

      – Святая моя денег прислала.