Стрекозка встает на крыло. Елена Гостева

Трое …за колдовство на костёр отправлены… Тоже давно… Однако как жизнь повернётся? … Спокойней было бы без этого…

      Цыган посмотрел с почтительным уважением и страхом.

      – Ты не думай, наши лишнего не болтают. У нас никто ей худого не желает, боятся…

      – Разве хорошо, если боятся? – горько усмехнулся Антон.

      Глава 11

      Переночевав в дороге, к панскому дому подъехали около девяти утра. Хозяин, пан Клястицкий, оказался сухощавым человеком среднего роста, на звон колокольцев и стук подъезжающего экипажа он подошёл к крыльцу со стороны сада. Узнав о цели приезда, недоверчиво осмотрел поручика с ног до головы и сообщил надменно, что лошадей отдаст только за наличные, никаким распискам и обещаниям заплатить когда-нибудь после не поверит. Услыхав, что деньги есть, заявил, что ему не всё равно, в какие руки попадёт конь: может быть, поручик насобирал денег в долг со всей дивизии, а потом на корм и уход средств не найдёт. Телятьев заверил, что способен создать коню наилучшие условия. Пан бросил взгляд на недешёвую коляску, в коей приехал покупатель, кивнул головой и пригласил в дом.

      – Вы с дороги, да и я ещё не завтракал…

      Его слуги были не столько вышколены, сколько суетливы и услужливы, накрывали стол торопливо, боязливо оглядываясь на хозяина. За завтраком осмотрительный пан попросил подробней рассказать, какими средствами поручик располагает, и молодой покупатель вынужден был доказывать, что имеет средства на достойное содержание породистой лошади, то есть пришлось выложить сведения о доходах, о службе: чуть не всю подноготную. Поверив, наконец, что поручик не беден, пан объяснился:

      – У меня прекрасные кони, хочу быть спокоен за них… Для сына покупал… Для единственного наследника… – и вздохнул горестно, тяжело, за его надменностью скрывалась неподдельная скорбь… – Что ж, пройдёмте, покажу…

      Клястицкий, не спускаясь с крыльца, отдал приказ вывести лошадей, Телятьев пошёл за мужиком и негромко спросил, что сталось с хозяйским сыном, жив ли: задать этой вопрос самому пану язык не повернулся. Конюх ответил не сразу, оглянулся исподлобья, и лишь, спрятавшись за крупом коня, оскалился беззубым ртом и негромко пробурчал:

      – Живий!.. Сваряться між собою… Пан вимагає, щоб всі його слова було, а син – весь у нього, упертий не менше; як приїжджає додому, скандалять, тільки що не б'ються…

      – Из-за этого продаёт коней?

      – Видать… Тоскуе за сином, а не визнається, приховує… лютує все більше…

      – Лютует? Он, что ль, тебе зубы проредил?

      – А то хто ж! – угрюмо кивнул конюх.

      Вот так разворот! Такая скорбь на лице пана, и всё потому, что с сыном не в ладу живёт. И кто виноват? Пожалуй – сын-неслух. Телятьев рано остался сиротой, в душе боготворил отца, и не мог представить, что можно было бы ему перечить. С другой стороны, он никак не мог вообразить, чтоб его отец вёл себя столь спесиво и не выслушал бы сына, ежели б случились какие-то разногласия…

      Впрочем, главное – кони! Они