Тьма, Огонь и Пепел. Антон S.A

оставляя за собой следы, которые даже Пустошь боялась поглотить. Равнина Спящих Языков раскинулась перед ним, как гигантский труп, чьи раны затянулись коркой черного стекла. Земля здесь дышала через щели-ротовые отверстия, изрыгая пар, пахнущий гнилыми зубами. Небо, сшитое из лоскутов пепла и копоти, пульсировало, словно гниющая барабанная перепонка. Грак’зул шел, ощущая, как воздух прилипает к коже, обволакивая его плёнкой древней пыли. Его череп, сросшийся с талией, жужжал, как рой слепых шершней, а руна на ладони горела тускло, будто уголь под пеплом. У края равнины он наткнулся на Хребет Сломанных Клятв – гряду скал, чьи очертания напоминали скрюченные пальцы, впившиеся в землю. Камни шептали на языке, который Грак’зул слышал лишь в кошмарах: обрывки молитв, проклятий, предсмертных стонов. Он приложил ладонь к скале, и та затрещала, обнажив туннель, заполненный Живым Мраком – субстанцией, шевелящейся, как кишки раненого зверя. Внутри туннеля стены бились, словно сердцебиение спящего титана. Грак’зул продирался сквозь слизь, чувствуя, как мрак цепляется за его шрамы, пытаясь просочиться внутрь. Внезапно тьма сгустилась в Стражей Безмолвия – существ с телами из спрессованных теней и лицами, словно вырезанными тупым ножом. Их рты раскрылись, выпуская тишину, которая давила на уши, как свинцовые гири. Один из Стражей коснулся его груди, и Грак’зул увидел:

      Орды орков, падающих ниц перед алтарем из костей. Жрец в маске из детских черепов поднимает к небу клинок, выкованный из его собственных рёбер. Где-то в толпе – его лицо, но глаза… глаза полны не ярости, а страха.

      – Ложь! – взревел Грак’зул, вонзив нож в тень. Страж рассыпался, но видение не исчезло. Оно преследовало его, как второй слой реальности, пока он пробивался к свету в конце туннеля.

      На выходе его ждал Сад Окаменевших Желаний. Деревья здесь были кристаллическими, их ветви – застывшими молниями. Вместо плодов на них висели органы: сердца, покрытые инеем, лёгкие, проросшие кварцем, мозги, опутанные паутиной из жидкого серебра. Воздух звенел, как разбитое стекло, а под ногами хрустели осколки снов – хрупкие, как лепестки. Посреди сада стоял Колодец Слепых Слёз. Вода в нём была густой, как ртуть, и отражала небо, которого здесь не существовало – синее, чистое, с солнцем, похожим на золотой зрачок. Грак’зул зачерпнул жидкость, но она просочилась сквозь пальцы, оставив на коже узоры в виде рун.

      – Ты ищешь то, что само найдёт тебя, – раздался голос.

      Из-за кристалла вышла Плакальщица – существо с телом, сотканным из пепла, и лицом, скрытым вуалью из собственных волос. Её руки, слишком длинные и тонкие, указывали на колодец:

      – Нырни, и ты увидишь конец пути.

      Грак’зул рассмеялся. Он схватил Плакальщицу за шею, но та рассыпалась, превратившись в стаю черных бабочек с крыльями из ногтей. Они облепили его, слепые и немые, пока он не стряхнул их, раздавив десятки под сапогами. Колодец оказался порталом. Грак’зул прыгнул в него, и холодная жидкость сжала его, как утроба. Падение