Тьма, Огонь и Пепел. Антон S.A

туда не только с мечом. С собой она несла нечто опаснее – обещание, что даже в мире пепла и крови, есть сила, против которой не устоит ни смертный, ни бог. Сила, что прячется между ударами сердца и складками плоти. Ущелье Спящих Сердец зияло впереди, как рана на теле мира. Скалы, цвета запекшейся крови, вздымались ввысь, их вершины терялись в пепельной дымке. Воздух звенел от напряжения, будто само ущелье дышало – медленно, тяжело, выдыхая запах гниющих цветов и металла. Зарг’ра шла по узкой тропе, бедра плавно покачивались, а мышцы спины играли под кожей, словно змеи под луной. Ее дреды, сплетенные с клыками поверженных врагов, позвякивали в такт шагам, словно насмехаясь над тишиной. Она остановилась у каменного выступа, сбросила нагрудник, позволив прохладному ветру коснуться груди. Соски, жесткие от холода, подрагивали, а капли пота стекали по животу, исчезая в складках пояса. Проведя ладонью по шраму на боку – память о схватке с троллем-альфачом —, она достала флягу с кровью огненной саламандры и сделала глоток. Жидкость обожгла горло, разливаясь жаром по жилам.

      – Не боишься, что кто-то увидит? – раздался голос из тени.

      Из расщелины вышел Скиталец – мужчина-орк с кожей, покрытой ритуальными шрамами, и глазами, как угли в пепле. Его взгляд скользнул по ее груди, задержался на бедрах, но Зарг’ра лишь усмехнулась, намеренно медленно затягивая ремни нагрудника.

      – Страшно? – она повернулась к нему спиной, демонстрируя переплетение шрамов на пояснице, словно карту забытых битв. – Или завидно, что твои раны не так красивы?

      Скиталец хрипло рассмеялся, приближаясь. Его рука потянулась к ее дредам, но Зарг’ра резко развернулась, прижав его к скале. Лезвие кинжала Спящей Ярости уперлось ему в горло, а ее бедро прижалось к его ноге, передавая тепло кожи сквозь ткань.

      – Ты знаешь, что я ищу, – прошептала она, губы в сантиметре от его уха. – Скажи, и я позволю тебе уйти… или остаться.

      Он выдохнул слово – Логово Хрустальных Змеев – и она отступила, убрав клинок. Ее пальцы скользнули по его груди, оставляя царапины, прежде чем она развернулась и пошла дальше. Скиталец остался стоять, дыхание прерывистое, смешиваясь со свистом ветра. Дорога сузилась, превратившись в Тропу Отражений. Камни здесь были гладкими, как зеркала, и в их поверхности мелькали тени: Зарг’ра, сражающаяся с клоном себя самой; Зарг’ра, целующаяся с воином в маске; Зарг’ра, сжимающая в руках сердце горы. Она игнорировала их, но, когда одно из отражений показало ее обнаженной, с кожей, покрытой рунами из крови, она плюнула на камень. Слюна зашипела, и зеркало треснуло, выпустив черного жука с крыльями, как у летучей мыши. К вечеру она достигла Пруда Вечной Жажды. Вода здесь была прозрачной, но пить ее было смерти подобно – легенды гласили, что каждый глоток выжигал душу. Зарг’ра сбросила доспехи, обнажив тело, иссеченное войной. Ее ягодицы, упругие и сильные, напряглись, когда она наклонилась, чтобы зачерпнуть воду ладонями. Мышцы спины играли под кожей, а между лопаток виднелась татуировка – стилизованная