Тьма, Огонь и Пепел. Антон S.A

страшась. Его руна пылала теперь ярче, чем когда-либо. И где-то в глубине, за слоями ярости и пепла, он чувствовал: это только начало. А Сердце Первого Пламени, холодное и живое, билось в его руке, напоминая, что настоящая битва – не с демонами, а с тем, что они пробудили в нем самом. Башня Изгнанных Богов возвышалась над Пустошами, как проклятие, высеченное в камне. Ее шпили, изломанные и покрытые наростами черного кварца, пронзали мертвое небо, а у основания клубился туман, сотканный из криков забытых божеств. Воздух здесь был тяжелым, словно сама атмосфера пыталась подавить волю тех, кто осмеливался приблизиться. Грак’зул шел по равнине, усыпанной осколками алтарей – обломками мрамора с выцветшими рунами, костями жрецов, превратившимися в камень, и щитами, на которых все еще виднелись гербы племен, стертых временем. Сердце Первого Пламени в его руке пульсировало, но теперь его свет стал иным – не холодным, а глубоким багрянцем, напоминающим закат над полем битвы. Кристалл тянул его к Башне, как магнит, а руна на ладони горела так ярко, что отбрасывала тень даже в этой беспросветной тьме. У подножия Башни Грак’зула встретили Стражники Безликих Имен. Существа без ртов, с лицами, затянутыми кожей, как барабаны, и глазами, вставленными в прорези на лбу. Их доспехи были сращены с телами – пластины из кости и ржавого железа, а вместо оружия они держали Сферы Молчания – черные шары, поглощающие звук. Стоя в ряд, они преградили путь, и воздух сгустился, лишая голоса даже ветер.

      Орк не стал тратить слова. Он бросился вперед, нож в руке оставляя кровавые дуги в пустоте. Стражи двинулись синхронно, сферы в их руках закружились, создавая волны давления, которые ломали кости на расстоянии. Первый удар сбил Грак’зула с ног, но он перекатился, избежав второго, и вонзил клинок в щель между пластинами ближайшего Стража. Из раны хлынула черная смола, пахнущая гнилыми грибами, а существо рухнуло, рассыпавшись в прах. Остальные замкнули круг, но Сердце в руке Грак’зула вспыхнуло. Волна энергии прокатилась по равнине, и Стражи застыли, их сферы треснули, выпуская звук – тысячеголосый вопль, от которого задрожала Башня. Орк воспользовался моментом, круша врагов, пока от них не остались лишь лужицы слизи, впитывающиеся в землю. Вход в Башню оказался Ртом Спящего Колосса – аркой, обрамленной каменными зубами, между которыми висели кишки из жидкого серебра. Грак’зул шагнул внутрь, и зубы сомкнулись за ним, отрезая путь назад. Лестница Сотни Глаз вилась вверх, ступени были вырезаны из позвонков, а на стенах мерцали фрески, изображающие богов в момент падения: одни, сгорали в пламени, других разрывали тени, третьи плавились, как воск. Воздух здесь пах святотатством – ладаном, смешанным с горелой плотью. Грак’зул поднимался, чувствуя, как Сердце в его руке тяжелеет, словно впитывая тяжесть веков. На пятом ярусе он наткнулся на Зал Отраженных Грехов. Зеркала здесь были не из стекла – из застывших слез, и в них отражалось не его тело, а поступки: деревня, охваченная пламенем; орки, падающие от его руки; тень, пожирающая ребенка.